[LoGH New Year fest]

Дорогие участники, читатели и сочувствующие!
Администрация феста поздравляет всех с окончанием оного (и приносит извинения за задержку - но, понимаете, зима, все ушли на фронт...)
Пост со списком деанона будет немного позже, а пока можно снимать маски прямо в комментариях =)

---

Работа №12

[LoGH New Year fest]

Название: Судьба
Размер: ~2300 слов
Пейринг/Персонажи: Ян Вэньли
Категория: джен
Жанр: меланхолический недо-ангст
Рейтинг: PG
По заявке: — Ян не пошёл в военную академию — нашлась стипендия или какой-то из предметов в коллекции Яна Тайлуна всё-таки оказался не поддельным. Как складывается судьба Яна-историка. Возможный ключ: "Если бы я был тем, кто может что-то изменить..."
Примечание: по изменившимся обстоятельствам — слегка ООС

День выдался ясным и солнечным, словно в насмешку.
После нескольких суток орбитальных боёв, когда остатки систем планетарной обороны пытались справиться с превосходящим флотом вторжения, а на столицу беспрестанно сыпались обломки и пепел, прозрачно-чистое небо смотрелось странным курьёзом. Шуткой мироздания, которое еще вдоволь не наигралось с людьми.
Но ученый не может быть суеверным, точно какой-нибудь неотесаный флотский офицер. Ученый обязан принимать факты, и только их.
Ученый, в конце-концов, проклят реализмом собственных наблюдений.
Над сколькими из завоеванных территорий плескалось столь же голубое сияние атмосферы? Лучше даже не спрашивать. Счет наверняка пойдет даже не на сотни — на тысячи. И начать придётся с самой зари Человечества.
Ничего нового нет под солнцем; даже множество солнц Галактики не опровергли эту старинную мудрость.
Ученый-историк знает об этом лучше многих других.
Он не улыбался, глядя в прозрачное небо, как это бывало раньше, привычно щуря без того суженные глаза — наследство далеких терранских предков.
Он просто сидел за столом, откинувшись на спинку кресла и скрестив на груди руки, а лицом — точней, его неподвижностью — мог посоперничать с каменной статуей. Какая, однако, ирония.
Его скромный кабинет прятался за малозаметной дверью в одной из аудиторий университета — знаменитой количеством цветов и прочих расстений, исподволь скопившихся там. Однажды, глядя на ползучую лиану под потолком, кто-то из студентов насмешливо бросил: «Просто джунгли какие-то» (хотя это было явное преувеличение). Так и пошло; аудитория для семинарских занятий под номером 217, или попросту — «Джунгли». А в джунглях — «лежбище» или «нора».
Он и не думал обижаться, слыша фразочки в духе «завтра нам в джунгли, на корм удаву». Студенты всегда остаются студентами, и к ним нелишне проявить понимание — даже требовательный экзаменатор (а он всегда был таким) лучше смотрится без напускной жесткости. Пускай он был не слишком общителен и предпочитал исследовательскую работу месту на преподавательской кафедре, вокруг него то и дело можно было увидеть стайку парней и девушек, только немногим младших, чем их преподаватель — и он всякий раз смущенно улыбался, оказываясь в центре внимания, однако вскоре начинал рассуждать в своей привычной манере, засунув руки в карманы и слегка задрав голову — будто надеялся различить на потолке звезды.
Он сказал бы даже, что любит студентов. В самом деле. Надо же кого-то любить в отсутствие детей, жены и аквариумных рыбок. Почему бы и не этих — любопытных и безалаберных, серьезных и легкомысленных. Совершенно не похожих на него самого.
Но кабинет с единственным окном на южной стене, полированным рабочим столом (информационный терминал встроен в противоположный край), неровно мерцающей лампой под потолком и книжными полками, заставленными исключительно по личной прихоти, был для него едва ли не вторым домом. Местом покоя, с которым очень не хотелось прощаться.
Если, конечно, оккупация планеты не была достаточным поводом, чтобы отложить и еще раз пересмотреть новое назначение. Но когда он в последний раз получал известия — документы были готовы; оставалось передать их на подпись.
Без пяти минут самый молодой профессор в истории Центрального университета... можно было сказать короче — "в истории", но это значило бы погрешить против истины: он совершенно не был уверен, что ни в одном из высших учебных заведений Союза за три прошедших столетия не нашлось человека, который занял бы эту должность раньше своего тридцатого дня рождения. А закапываться в официальные сводки, проверяя многовековую статистику, ему было лень.
Или, может, он просто очень не хотел найти подтверждение.
Другие могли гоняться за исключительностью. Он же слишком ценил собственную свободу.
Кабинет и был уголком, свободным от посторонних и от ответственности, налагаемой самим фактом работы и жизни в эти неспокойные времена. Он никогда не отказывался от ответственности; но всё чаще от нее уставал.
Он любил устроиться здесь, вдали от посторонних глаз, и заварить себе чай — сентиментальная привычка, наследство отца, с которой он так и не расстался (несмотря на довольно пристойный кофе, предлагаемый университетскими автоматами).
Он пил чай небольшими глотками, то и дело задумчиво прерываясь — и порой ловил себя на том, что не доносит чашку до рта, увлеченный процессом рассуждений. Можно было бы сравнить это с партией в трехмерные шахматы — звучало бы чуть более лестно; но увы, больше правды было в другом сравнении: со множеством ниток из разноцветных клубков. Они сплетались между собой, образовывали узлы и узоры, и в итоге составляли нечто вроде вязания сумасшедшей старухи. Трудно было не запутаться самому; но каким-то образом у него получалось, а затем, если он не забывал захватить бумагу, «вязание» превращалось в черновик очередной статьи (он когда-то пытался вести журнал публикаций, но сбился, и утешал себя тем, что точная статистика хранится в информаторной базе кафедры).
А если бумаги не находилось… будет следующий раз. Не так уж важно, здесь или дома.
Мягко попеняв себе на рассеянность (и не прилагая никаких реальных усилий, чтобы с нею бороться), он с наслаждением потягивался и поворачивал голову к окну, оглядываясь на памятник, освещенный солнцем. Он немного — совсем чуть-чуть, ведь в этом не было ничьей заслуги, — гордился, что работает настолько близко; хотя, в сущности, памятник Хайнессену можно было разглядеть из любого высотного здания — сердце столицы, названной этим именем. Он не особенно одобрял поэтические сравнения (излишне цветастый стиль считался в Союзе прерогативой чопорных имперских ученых — и самого их общества, пораженного упадком и мистицизмом), но в такие часы — когда чай разливался по пищеводу, а цепочки рассуждений плелись с особенной легкостью, — ему нравилось сижеть вполоборота и смотреть на каменного Хайнессена, представляя, будто памятнику тоже под силу смотреть на него. Он запускал свободную руку в волосы на затылке — и думал о том, что не прочь был бы поговорить с отцом нации; не как историк даже. Как разговаривают с хорошим другом — другом, которого у будущего профессора никогда не было. Будто бы между ними двумя могло быть нечто общее — хотя казалось бы, что.
Теперь не на что было оглядываться.
Навсегда — не на что. (Он был слишком реалистом, в конце концов, чтобы ввязываться в безнадежнейшую надежду).
Памятнику не смог повредить долгий металлический дождь — разве что слегка оцарапал, и шрамы легли на лицо отца-основателя, как морщины. Но целенаправленные усилия множества людей уничтожили то, что не по зубам оказалось слепому случаю.
Не случай и не судьба привели флот Империи на Хайнессен; кому, как не ему, было знать. И теперь они тоже не собирались доверяться случайности. Кое-какую работу необходимо проделать сразу, еще до прочих официальных мероприятий. Кажется, даже не был назначен постоянный состав оккупационной администрации.
Он наблюдал, наказав себе не отводить глаз — словно бы в них была вмонтирована микрокамера. Сжав губы и скрестив руки на груди, он смотрел, как методично и спокойно памятник обращается из символа нации в обыкновенный камень. В ничто.
"Исторический момент". Он не раз произносил такие слова, рассеянно поводя лазерной указкой по схемам с датами и линиями логических связей, пытаясь подчеркнуть грань необратимого изменения.
А сейчас повторил их про себя — и впервые почувствовал за ними тяжесть реального смысла. Его плечи дрогнули и поникли. Словно он смотрел не только своими глазами, а взглядом каждого, кто завтра увидит демонтаж в новостях.
Исторический момент, предсказанный с определенной точностью. Как-то — или примерно так — должно было всё закончиться. Он сглотнул — собственная слюна показалась горькой на вкус. Предсказание ничего не меняло. Личные чувства оставались всё теми же — но кого волнуют личные чувства ученого?
По правде сказать, они не должны были волновать даже его самого.
Ясный и солнечный день над завоеванным городом — завоеванной планетой — покоренным Союзом планет. Только одна из точек глобальной схемы, повторяющейся от эпохи к эпохе.
И всё-таки… Он моргнул, хотя глаза оставались сухими. Он никогда не плакал, даже в детстве — просто застывал неподвижно и немо. Точно так же, как сейчас.
Чашка с чаем стояла нетронутой, и от нее поднимался едва ощутимый аромат алкоголя. А ведь он обещал… Какая, впрочем, разница, что он обещал этой экспрессивной брюнетке, искренне полагавшей, будто им легко управлять. Он ушел от нее — или она ушла? Он вздохнул. Память на бытовые моменты всегда его подводила. А чай с коньяком — наоборот. Был надежным, словно тот самый лучший друг, какого не было никогда.
«Мог ли я сделать что-нибудь?» — снова спросил он себя.
Будь он кем-то... другим. Кем-то, кто мог бы повлиять на события в этой Галактике. Вроде лидеров, чьи жизнь и деятельность он порой затрагивал в своих лекциях — не забывая напомнить особым "профессорским" тоном, что чрезмерная вера в личность делает всякое общество уязвимым. Его учили — и он верил сам — что в демократическом государстве каждый человек в равной мере ответствен за происходящее. Но каждый должен делать дело на своём месте, не так ли?
Ученый-публицист должен был оказаться либо никчемным исследователем, либо никчемным общественником; исключений из правила не существовало.
Но он едва не сделал шаг. Совсем крохотный.
В общей преподавательской комнате отдыха был экран, и несколько раз он замечал передачи, касавшиеся той женщины. О ней писали газеты. Ее имя появлялось в информационных базах, ее обсуждали — где полушепотом, а где громче.
Она пыталась бороться с возрастающим военным влиянием. С политиками, перепродавшими себя и Союз по нескольку раз.
Она поколебала весы. Но так и не сумела пошатнуть равновесие.
Если бы у него даже хватило времени и решимости, чтобы выяснить адрес и написать — ничего бы не изменилось. Он не был тем самым камнем. А вот если бы был?
«Я? Великим человеком?» — уголок губ дернулся, не удостаивая глупую шутку даже полноценной усмешкой. Такие, как он, точно не становятся вождями и полководцами. Такие, как он, проживают свои жизни, наблюдая со стороны. Поток несется вперёд, всё сильней, всё яростней, но темные камни — цвета его глаз — стоят неподвижно. Как бы он ни относился к поэтическим сравнениям — совершенно излишним в любом научном труде (сколько раз он мягко, но непреклонно зачеркивал соответствующие пассажи студентов) — сейчас, когда холодок в животе удавалось заглушить только теплом алкоголя, а взгляд притягивала проплешина в сердце города — они казались естественным делом. Самым, что ни на есть — словно в нем некстати ожили гены древних терранских предков.
Деятель, вождь, герой — тот, кто живёт настоящим днём. Презирающий прошлое, создающий будущее, стоящий вне всяческих объективных законов — можно поспорить, что новопровозглашенный Император думает о себе именно так.
Так наверняка думала и та женщина. Депутат Эдвардс.
Иррациональная вера не даёт никаких гарантий. Вот поэтому он не верил более ни во что.
Он с усилием отвернулся от окна, за которым уже не осталось ничего — даже следа исторического момента.
Теперь без пяти минут самый молодой профессор Центрального университета смотрел на лежащий перед ним лист плотной бумаги. Ничем не примечательный. Вовсе не внушающий страха. Всего-то один из множества экземпляров, выплюнутых стандартным печатающим устройством — имперцы, должно быть, использовали нечто громоздкое, черное и с виду опасное, издающее при работе резкий и громкий скрежет. Иной шрифт, пусть и набрано на языке Союза — мимикрия под местную бюрократию; скорее нелепая, чем удачная. Им всё равно не стать здесь своими. Хотя бы в ближайшие пару десятков лет.
По привычке, он зашевелил пальцами, нашаривая автоматическую ручку, или же — за неимением — простой карандаш. Мысли толпились у него в голове, расталкивая друг друга, словно спеша получить дефицитный товар — картина, за последний год ставшая до боли знакомой даже в столице. Разум раскидывал аргументы — "против" и "за" — выстраивал черновые схемы, готовил первичный прогноз. Даже если статью никто не опубликует (он сам бы не опубликовал, на чьем угодно месте) — она останется, а значит — послужит будущему. Лучшему пониманию. Единственное, чем такие, как он, способны помочь человечеству.
Империи поднимаются и падают, а знание о них остаётся жить.
Да, статья вышла бы неплохой. У него со студенческих лет не было ни одной работы, которую бы не назвали «достойной».
Но сейчас, когда он глядел на безобидный лист, его охватило куда более сильное безразличие, чем отстраненность всегдашнего наблюдателя.
Авторучка нетронутой лежала в раскрытом ящике стола. Пальцы невольно и неумело сжались в кулак — и разжались тут же, слишком скованные неестественностью.
Безразличие билось ему в грудь волнами исторического процесса, а он молчал и ждал, когда прилив схлынет.
Он должен был подписать бумагу. Всем сотрудникам университета, кроме разве что уборщиков и младших лаборантов, присланы были точно такие же. Сегодня утром, час в час, минута в минуту.
Договор о сотрудничестве с имперским правительством Нойеланда. «Новые земли». Вот как они теперь будут называть его родину.
Разумеется, ключевые отрасли нельзя было оставлять без внимания.
Несомненно, образование всегда было одной из таких отраслей.
Он мог бы прочесть целую лекцию о роли образования при всяком общественном строе — любительскую, само собой. Политическая социология не входила в его профессиональную сферу; некоторые книги, изученные в свободное время (оно выгодно отличалось от рабочего тем, что читать можно было, развалившись на диване в одних трусах) не могли по взмаху волшебной палочки сотворить из него многопрофильного специалиста. Так, связки с актуальными направлениями своих работ. Ничего необычного для академической среды.
Он мог бы встать навстречу черным солдатам и выкрикнуть им что-нибудь высокопарное про смерть и свободу, прежде чем будет застрелен в упор — и это был бы очень некрасивый конец. Не говоря уж о глупости. Смерть в принципе не бывает другой; жаль, что это невозможно объяснить всем и каждому.
Некоторые слишком любят верить, что им-то посчастливится умереть как следует.
Невольно он вспомнил об одной из своих коллег, искренне считавшей имперцев ничем не лучше диких зверей. Она — Катерина Альф, младший преподаватель с той самой кафедры социологии, — говорила, что лучше убьет себя, чем позволит им это сделать. Стояла у расписания, сложив за спиной руки, пока кто-то размешивал сахар в кофейной чашке, а кто-то — смотрел последний выпуск новостей на планшете. Стояла и говорила отрешенно-спокойным голосом, в котором звенело тщательно сдерживаемое презрение. Интересно, что ответит она на присланное письмо? У нее тоже никого нет и не было; как и у него самого.
Можно было только надеяться, что младший преподаватель предпочтет жизнь, а не смерть.
Как собирался — с самого начала, долой самообманы — он сам.
Он снова вспомнил о той женщине. Она ведь почти заставила его поверить. Почти.
Но трупы, которые требуется опознавать по немногим сохранившимся украшениям, убеждают гораздо, гораздо хуже.
Военное правительство, пришедшее к власти на волне общей паники, теперь ушло в прошлое — как и предрекала та женщина. Но оно утащило с собой и нацию, и ее идеалы. Их теперь тоже потребуется опознавать по немногим декоративным приметам.
Может быть, при имперцах даже будет немного легче.
Следовало только пообещать не заниматься политикой, не участвовать в акциях и демонстрациях любого известного рода. Не вступать в организации с политическими целями и задачами, не побуждать студентов к организациям подобного типа. Не подстрекать к свержению императорского правления и военной администрации, не высказываться в духе оскорбления величества. И прочая, и прочая — с истинно имперской педантичностью.
Про то, чтобы делиться с молодыми людьми своими соображениями насчет судьбы всякого рода империй, официальная бумага молчала. Может быть. Может.
Интересно, как он смог бы изменить мир, если не способен решиться даже на это.
Впрочем, время покажет. Пока что его даже не утвердили в профессорском звании. Не хотелось думать, что лучше будет, если не утвердят.
Он невесело усмехнулся, делая еще один глоток смешанного с коньяком чая. Дома он выпьет просто так, без оправдания.
А что ему еще остаётся?

---

Работа №11

[LoGH New Year fest]

Название: Операция Рагнарек
Размер: ~2300 слов
Пейринг/Персонажи: НМП, НМП, в эпизодах Райнхард, Шенкопф, Поплан, Ройенталь и пр.
Категория: джен
Жанр: АУ, кроссовер
Рейтинг: PG
По заявке: кроссовер с "Тихоокеанским рубежом". Вместо егерей - корабли, для управления которыми обязательно нужно два пилота с дрифт-совместимостью (один мозг нагрузки не выдерживает, а развитие систем искусственного интеллекта где-то в ходе истории тормознуло). Вместо кайдзю - как всегда, война, она в этой галактике вечная. А дальше можно разворачивать про кого хотите, хотя лучше бы, конечно, про Райнхарда.
Примечания: Неполное соответствие заявке: кайдзю в наличии

читать текст

799/490
Кайдзю – существа неизвестного происхождения, обитающие предположительно в подпространстве или параллельном пространстве. Проникают в нашу вселенную в областях схождения навигационных коридоров. Уничтожают биологические объекты, в первую очередь людей.
Для обороны населения от кайдзю основана Объединенная Служба, в которую входят специальные подразделения как Галактического Рейха, так и Альянса Свободных Планет. Для уничтожения кайдзю разработаны двухпилотные файтеры под кодовым названием «Охотник». Установленное на «Охотнике» оборудование позволяет пилотам, находящимся в состоянии ментального контакта (т.н. дрифта) обнаруживать кайдзю по гравитационным возмущениям в момент выхода в пространство и уничтожать их.

Энциклопедический словарь

31 мая 800/491 г.
— ...Ну, ты понимаешь, во время войны тыловые рапорты спускают на тормозах. Никто внимания не обратил. А потом из того района так и посыпалось. Корабли, завод на астероидах, потом целый город. Показывали репортаж оттуда — везде покойники, даже животные все мертвые. Тогда у губернатора под задницей стул загорелся, он начал рапорты слать, до рейхсканцелярии дошел. А там уже лежит стопочка таких же.
— Карту помнишь? Они сначала веером шли от Земли, а потом у нас полезли, из другого источника.
— Не от Земли, а от звезды Барнарда. Там аномалия, они и лезли. Теперь уже не оттуда...
— Угу, новую дырку нашли, пошире.
Оба собеседника помолчали. Академическая тема происхождения кайдзю и путей их распространения себя исчерпала, а говорить о другом... Со-пилоты редко это делают. Во время дрифта поневоле ловишь мысли напарника обо всём на свете, к тому же словами объяснять сложнее. Особенно когда один из пары более-менее бойко говорит на родном языке другого, а этот другой на родном языке первого поначалу мог сказать только: «Руки вверх, проклятый мятежник!». На самом деле, конечно, теперь Вернер Хольц язык уже освоил – включая немалый арсенал ругани, над чем его напарник Анри Готье посмеивался.
А над историей старенького патрульного крейсера, экипаж которого сожрали кайдзю два года назад, смеяться не хотелось.

798/489
5 апреля 489 года РК крейсер регионального флота «Хедин» патрулировал выход из локального коридора. Обычный день, обычная служебная рутина, привычная, как разношенные ботинки…
В 12.20 наблюдатели заметили возмущение гравитационного поля и слабые световые вспышки. Казалось, что из прыжка в устье тоннеля выходит крупнотоннажный грузовик, но сигнатуры корабля на радарах всё не было, а гравитационное возмущение росло, область его распространения приближалась…
Безмолвный крейсер, не отвечающий на вызовы, несколько дней спустя обнаружили поднятые по тревоге корабли с той же базы. Все люди на борту были мертвы, и никто не знал, что послужило причиной их гибели…

Из газеты

800/491
— У нас чуть позже началось. В августе где-то. Только по армии не сразу расползлось – думали, небось, наверху, как это всё разруливать, прежде чем официально объявлять.
День, когда оказалось, что враг у Рейха и Альянса общий, хорошо запомнили оба пилота: один был тогда на Изерлоне, а другой шел к нему вместе с имперским флотом. В устье туннеля тогда ломанулись сразу несколько кайдзю, и корабельные щиты им были нипочем, а ракеты тварей не брали.
Командуй имперцами кто-то из офицеров старой закалки – в лучшем случае флот бы развернулся и попытался бежать, но против кайдзю это что в лоб, что по лбу. В худшем же командующий оказался бы вроде покойного фон Зеекта — погибнем, мол, солдаты, достойно, и вперед, всем флотом тварям в пасть. Но флот вёл Оскар фон Ройенталь, и того, что он сделал, никто по обе стороны фронта прежде и представить не мог.
— На открытой волне! Наши сначала обалдели — нифига себе провокация! А адмирал послушал, что ваш говорит, прикинул, что к чему, и сказал – небось, те же самые, что у нас в тылах летом пошуровали. Ну что тут делать, помочь надо, выслали флот. Разворачиваются кайдзю его жрать – а там наш Торхаммер, — ухмыльнулся Анри. – Тут им и конец…
— Ты меня прости, Генрих, но Торхаммер – наш, — отбрил напарник.
— Я и говорю, наш. Какая разница, война-то с того дня общая.

798/489
— Аналитическая группа под руководством лейтенанта Минца установила наиболее вероятную причину нападений на корабли Рейха и Альянса в различных областях обитаемой галактики. Скорее всего, мы имеем дело с той же цивилизацией, которая пыталась проникнуть на Землю и колонизовать ее в XXI веке. Цель агрессора, как и тогда – с помощью специально разработанного живого оружия, которое с тех пор стало принципиально другим, очистить пригодное для обитания пространство от разумных существ и приготовить к заселению обитателями параллельного мира. Все архивные данные и аналитический отчет были вчера представлены вашему вниманию…
— Значит, ближайшие задачи…
— Установить точное местонахождение в космосе аномалии, с помощью которой существа, условно называемые «кайдзю» по аналогии с проникшими на Землю в прошлом, попадают в пространство. А пока этого не сделали – оборонять то, что можно оборонять. В принципе, боеспособные машины уже разработаны, идет подбор пилотов…
— Но ситуация существенно осложнена по сравнению с земной!
— Да, даже к обнаружению кайдзю той разновидности, которая брошена в галактику сейчас, оказались способны далеко не все: оборудование «Охотника» требует определенных нейрофизических параметров у оператора. Поэтому единственный способ адекватно противостоять угрозе – простое массовое тестирование всего подходящего по возрасту и здоровью населения галактики на пригодность к пилотированию, подбор дрифт-пар по итогам и ускоренное обучение общими силами.
— Вынужден признать, что вы правы. А значит…

Из стенограммы переговоров

Февраль 800/491
Кевин Кормак поймал приятеля уже после обеда и спросил без предисловий:
— Слушай, Готье, у тебя с твоим как?
— Что?
— Совместимость, балда!
— Нормально.
— Везет. Я уже задолбался. Как испытания, так я потом вылезаю с полной пачкой боевых впечатлений и понимаю, сколько наших мой напарник угробил.
— И что?
— Не драться же...
— Он у тебя кто? Десантник? Не повезло.
— Он стрелок-наводчик.
Проблема психологической совместимости оказалась даже серьезней, чем проблема подбора ментально совместимых со-пилотов. У Анри Готье, лейтенанта союзного флота, пилота «спартанца», которому достался в напарники «коллега»-истребитель из Рейха, были свои соображения на этот счет.
— Да, у нас легче. Понимаешь, мы же друг друга в прицеле видим, силуэтами. Не человека убиваешь, а файтер сбиваешь. Другое отношение, попроще. Кстати, мы с Хольцем реально друг по другу стреляли при Астарте, чудом разошлись.
Кормак, сержант технической службы, завистливо вздохнул:
— Хорошо вам, летунам... Кстати, слыхал, чего Трунихт болтанул в президентском послании?

799/490
Еще вчера всем нам казалось, что война никогда не окончится, что Альянсу придется вечно отстаивать свою обетованную землю и обретенную свободу перед лицом угрозы со стороны прогнившего насквозь феодального Рейха, по сей день считающего нас своими беглыми рабами, удел которых – кнут и рубище… И кто бы мог подумать, что все былые обиды будут забыты перед лицом страшной силы, способной уничтожить всё живое, не спрашивая, кто откуда родом! Но вот она, эта сила, и вот они — люди, вставшие против нее невзирая на прошлые долги. 30 декабря минувшего года был подписан договор о сотрудничестве между нашими государствами – да, имперцам пришлось признать нашу родину государством, чтоб противостоять общей беде, и это, на мой взгляд, наиболее значимая победа демократии за последние годы…

Из новогодней речи Джоба Трунихта

31 мая 800/491
Имперцы эту речь, к сожалению, тоже слышали, потому что президентское послание транслируется по всеобщему вещанию. Вот и Хольц теперь припомнил всё, что председатель намолол. Анри только плечами пожал – не ругаться же перед боем:
— Слушай его больше, козла. Он и правду так говорит, как будто врёт. Если б адмирал Ян с кайзером не договорились, всех бы кайдзю этим скормил, и своих, и не своих. А потом сам бы им в глотку отправился, потому что драться не умеет. Драться – это к нам. Куда пошлют. Хоть друг с другом.
— И не говори. Кто б нам сказал раньше – друг друга били, а тут в одной машине. Не поверили бы. А вот же…
— Знаешь, Вернер, нам с тобой еще повезло. А пехота… Генерал Шёнкопф вот тоже пробовался.
— Шёнкопф? Это розенриттер, что ли?
— Он самый. Только про чудовищ с топорами не заливай, слышал уже. Нормальные они, не хуже ваших панцергренадеров… Так вот Шёнкопфу, поговаривали, так свезло, что мало не покажется. Потестили его, поисследовали, и оказалось, что единственный, кто по всем ТТХ ему в со-пилоты годится – один имперский десантник. Важно, что они на Ван-Флите в лицо виделись. Чуть головы друг другу не посшибали. И обоим это – не пустое место… Короче, как посадили их на испытания, пяти минут не продержались. Увиделись, голубчики.
— Ты-то откуда это знаешь?
— Попробуй тут не узнай, когда майор Поплан неделю на эту тему прохаживался. А Шёнкопф в долгу не остался, когда Поплану вообще никто не подошел. Все шуточки ему вспомнил и еще новых придумал. Благо на баб перешли, это у них всегда общая тема.
— На баб, говоришь? Как раз сказать хотел. Мать пишет, у нас косяком бабы и девчонки пошли на «Охотников» тестироваться. Что творится, а?
— Подумаешь. Тут четверть флота – девчонки, вон вторым звеном капитан Кэллаган командует, в последнем кадетском наборе тоже есть…

799/490
— Фройляйн фон Вестфален, как вы относитесь к тому, что вашу персону в связи с последними событиями стали называть скандальной? Ваши заявления о том, что женщин тоже надо массово тестировать на способности к дрифту, идут вразрез со всеми традициями Рейха!
— Тем, кто не замечает, что Рейх тоже обновляется, я могу лишь посоветовать приобрести очки и напомнить, что по указу кайзера тестирование может пройти любой гражданин, достигший 18 лет и прошедший медкомиссию. А когда весь мир стоит перед лицом гибели, о традициях нужно задумываться в последнюю очередь. Сперва – об эффективности. Что до нее, то только ленивый сейчас не знает ничего о произошедшем на Земле тысячу лет назад. Тогда, как говорит нам история, женщины встали в строй наравне с мужчинами. Стоит вспомнить лишь то, что рекорд продолжительности дрифта установили супруги Кайдановские, а точку в войне с кайдзю поставил экипаж Мако Мори и Райли Беккета…
— Но ведь сейчас речь не об исторических лицах, а о наших матерях, сестрах и женах. И многие поймут тех, кто находит вашу агитацию и тем более вложение финансов в такое предприятие неуместными…
— О неуместности вы можете спросить ее высочество кронпринцессу Аннерозе фон Грюнвальд, которая прошла тест и признана годной к обучению. А прочее… знаете, герр Хойст, если вселенную вместо нас с вами будут населять хозяева кайдзю, некому станет задумываться о матерях, сестрах и женах. Равно как и считать чужие деньги.

Из интервью в прямом эфире телеканала Das Erste

31 мая 800/491
— Что?! Так это мы… с женщинами воюем, получается?
— Воевали. А ты что, не знал?.. Ладно, проехали.
— Ну, так... Всем беда, всем и отбиваться. Хоть ты парень, хоть девка, хоть солдат, хоть командир.
— Командир, ага. Ты списки видел? Половина комсостава с нами идет. Адмирал на адмирале, и кое-кто уже в деле был! Сидели бы по штабам, командовали, а вот же – подошли, куда деваться, мало кто подходит.
— Адмиралы— это ерунда. Наши говорят, что кайзер сам хотел в «Охотника» сесть, да не сложилось что-то. Хель знает, что, протоколы-то секретные, но слухи всякие ходят.

799/490
Кандидат: Райнхард фон Лоэнграмм.
Возраст: 23 года
Рост: 183 см.
Физическое состояние: здоров
Показания к исследованию: быстрая мышечная реакция, отличная координация движений, высокая результативность в стрельбе по быстродвижущейся цели.
Результаты первичного теста: положительные
Возможный со-пилот – Хильдегарде фон Мариендорф, Эванджелина Миттермайер.
Пробный дрифт: 13 марта 799/490, со-пилот Хильдегарде фон Мариендорф.

В ходе погружения в дрифт пара продемонстрировала высокую контактность, соединение установлено менее чем за 10 секунд. Ментальная связь, контроль над машиной – хорошие. На 8-й минуте дрифта жизненные показатели Лоэнграмма внезапно изменились, он потерял сознание. Аварийный выход из дрифта – нетравматичный, состояние со-пилота удовлетворительное.
Предварительное заключение: несмотря на отличные показания к дрифту, кандидат не может быть допущен к работе. При дальнейшем медобследовании выявлен атипичный коллагеноз, рекомендовано дальнейшее лечение в университетской клинике Хайнессенполиса…

31 мая 800/491
— Вот в жизни б раньше не сказал, что кайзер – молодец. Но молодец ведь! Сам в пекло полезть готов оказался, не только солдат гнать. А что не подошел, так бывает. Это как повезет.
— Тут кому и не повезло – так и так работы полно. Техники, снабженцы, научники – всем по делу нашлось. Даже тем, кто только землю пахать умеет – хлеб в Объединенном флоте тоже едят.
— А кто кайзером работать умеет – тот кайзером и работает!
— Шуточки у тебя, Генрих...
— Да не шучу я, дурень! Он правда молодец у вас, вон как адмиралов построил в три ряда по стеночке – в момент про все раздоры забыли, собрали по всей галактике, кто что может, с нашими вместе взялись – и…
— Да уж, за полгода всё приготовили. А что, все люди военные, приказ есть приказ…

12 января 800/491
Объединенная исследовательская группа сообщила, что в системе Вермиллион открыто местоположение гравитационной аномалии, кодовое название «Разлом». Согласно наблюдениям, именно эта аномалия является источником проникновения кайдзю в обитаемую галактику. Предполагается, что Разлом возможно закрыть направленным ядерным ударом. Однако, исходя из данных операции «Бездна», проведенной на Земле в XXI веке, следует предположить, что аномалия будет, во-первых, тщательно охраняться большим количеством кайдзю, а во-вторых, для успеха бомбардировки необходимо подать обитателям параллельного пространства сигнал, который они способны опознать.
С учетом всего вышеописанного приказываю:
1. Назначить операцию по закрытию Разлома на 00.00 1 июня сего года. Командование:
— ударная группа – флот-адмирал Ройенталь, флот-адмирал Миттермайер;
— отвлекающий флот – вице-адмирал Фишер, вице-адмирал Аттенборо;
— резерв – флот-адмирал Мюллер.
2. Научному отделу – разработать и установить на «Охотниках» ударных групп оборудование, способное подавать сигналы, аналогичные сигналам кайдзю. Ответственный – заведующий отделом проф. Тагава.
3. Отделу снабжения обеспечить флот всеми необходимыми ресурсами. Ответственный – вице-адмирал Мураи.

Ян Вэньли

31 мая 800/491
— Видел я этот приказ. Еще подумал, кто ж так подписывает-то? Ни звания, ни должности…
— Он сам себе звание и должность. Зато людей никогда почем зря не кладет, так что если на зуб тварям этим не попадемся – будем жить. Ты мне лучше скажи, что за Мюллер это – мы-то в резерве, под его началом.
— Мюллер? Молодой, но толковый. Голова есть, соображает быстро. Гайерсбург помнишь? Если бы не Кемпф тогда с его упертостью, поймали б мы вас, точно бы поймали. Мюллер и смекнул, что у вас там к чему…
— Опять ты «у вас». Кончилось «у вас», Вернер. Теперь всё – у нас. Если мы и теперь до этого не допрем, то залатай мы эту дырку в космосе, не залатай – толку все равно не выйдет, понимаешь? Так и будем глотки друг другу драть, пока кто-нибудь еще что-нибудь не продырявит.
— Ладно тебе, извини. Считай, что я язык ваш пока плоховато знаю.
— Договорились. В дрифте неважно. Разберемся как-нибудь.

31 мая 800/491, 23.55
Внимание всем флотам! Занять позиции. «Охотникам» выйти на стартовые позиции. Начало операции «Рагнарек» по окончании обратного отсчета.
Пять… четыре… три… два… один… Начали!

---

Работа №10

[LoGH New Year fest]

Название: Встреча
Размер: ~650 слов
Пейринг/Персонажи: Дасти Аттенборо, НЖП, Фредерика Ян, некто Кристоф Кефенхиллер
Категория: джен/гет
Жанр: общий
Рейтинг: G
По заявке: Ян не умер, это была кома. AU, гет.

Они стояли и смотрели друг на друга.
Просто стояли – и смотрели, не в силах сдвинуться с места.
Президент Ян странным скованным жестом поднесла руку к губам, а герр Кефенхиллер теребил перекинутые через плечо и собранные в хвост каштановые волосы.
Крашеные, разумеется.
– Отомри, – забывшись, пробормотала Сандра.
На самом деле, энсин Сандра Росселини уже какое-то время наблюдала за этими двумя, отогнув одну полоску жалюзи на внутреннем окне, отделявшем кухню от гостиной.
– Кхм, – прочистили горло за её спиной.
– Да, вы правы, вице-адмирал Аттенборо, я слишком любопытна, - она со вздохом отпустила жалюзи, и сняла с подставки чайник, другой рукой опуская в чашку пакетик с заваркой. - Чаю?
– И всё-таки, как вы догадались? – спросил Дасти Аттенборо, принимая пододвинутую к нему чашку.
Ей не удалось скрыть мелькнувшее в улыбке смущение.
– По правде говоря, его выдал голос. Узнаваемые обертоны, характерный выговор. Да, вдобавок к этому я хорошо рисую и часто рисовала адмирала, служа на Изерлоне. А в Академии у меня была знакомая, которая вот так же точно подклеивала эпикантус. Совпадения, – Сандра деланно-равнодушно пожала плечами.
– А ваш напарник рассказывал мне несколько другие вещи. Микроскоп, какие-то заговоры с детьми… – вице-адмирал с интересом посмотрел на неё.
– Мне нужно было всё-таки проверить, не схожу ли я с ума, – фыркнула Сандра. – Совсем не шутка – вдруг обнаружить, что конвоируешь с Феззана на Хайнессен человека, которого уже год с лишним оплакивает вся демократически настроенная галактика. Что это было?
Не то чтобы она ожидала честный ответ. Просто вопрос слишком долго сидел внутри и наконец вырвался. Она уже готовилась опустить взгляд в чашку, словно ничего не было, но ее собеседник против всяких ожиданий откликнулся.
– Похищение, – вздохнул Дасти Аттенборо. – Вот что это было. Допуск к секретной информации на вас уже подписан, так что я могу рассказать. Они очень аккуратно сработали. Почти всю кровь заменили специальным составом, концы бедренной артерии соединили пластиковым шунтом, и он был в анабиозе. Фактически – в глубокой коме. Людям, которые обмывали и одевали тело ещё на "Улиссе", было совершенно не до того, чтобы проводить экспертизу.
– Понимаю, – кивнула она.
– Человек, который это придумал, собирался дорого продать разработанную им технологию той стороне, которая больше заплатит. Так сказать, по двойной цене: одновременно за неё – и за жизнь адмирала Яна. То есть, конечно, сначала он собирался продавать только технологию, но когда ему подвернулся Ян Вэньли, этот наш... то есть как раз совершенно не наш "изобретатель" решил, что грешно упускать возможность поторговаться ещё и с Изерлоном.
– И что-то пошло не так?
– Да, – Аттенборо развел руками. – Он попался имперскому патрулю. И, в конечном счете, информация добралась до Оберштайна. Дальше рассказывать, или так понятно?
– Получается, – Сандра забрала у вице-адмирала опустевшую чашку, – агенты Рейха украли тело уже с Изерлона? - Всё это до крайности напоминало шпионские фильмы из ее детства. В том числе развязкой. Мирная планета, мирная встреча в чужом доме. Чужое лицо, которое никто и никогда не узнает.
Ну, кроме некоторых излишне любопытных юных особ.
– К стыду нашему – да, – пробормотал после секундной заминки Аттенборо. – Вот так и отпускай с Изерлона всех желающих. А затем... Если коротко: император Райнхард отдельно указал в завещании не чинить Яну никаких препятствий в возвращении на Хайнессен при условии, что он не… попытается воскреснуть. Хотя он этого не хочет и сам. Теперь эта история выглядит достаточно безумно, для того, чтобы вы рассказали мне, как проверяли вашу догадку, мисс Росселини?
Она улыбнулась. За кулисами шпионского фильма находится было всё же забавнее, чем на передовой реальной войны.
– Если прошло несколько дней после окрашивания волос, то отросший кончик у корня будет другого цвета, и его можно будет разглядеть в сильную лупу… или в микроскоп, как сделала я, - она старалась говорить таким тоном, словно бы микроскоп - самый что ни на есть естественный инструмент ее профессии. - А затем я попросила одиннадцатилетнего сына пассажиров, летевших на Хайнессен, постучать к мистеру Кефенхиллеру в каюту ночью и посмотреть, какого цвета у него будут глаза. Дерек сказал, что черные – значит всё остальное время этот липовый феззанец носил линзы.
– Вы раскрылись, Сандра? Сказали парню, что вы с Изерлона? – в голосе Аттенборо можно было заметить легкий оттенок неодобрения - или тревоги. Или ее ассоциации с кинематографом зашли слишком далеко.
– Отнюдь, – такая довольная ухмылка была нехарактерна для энсина Росселини, но помогала справиться с внезапно кольнувшей тревогой. – Но слово там, слово здесь, и он сам додумал всё остальное. Между прочим, додумал совершенно правильно. И среагировал хорошо. Умный мальчик. Я запомнила их адрес, и вышлю ему одну из запасных нашивок Изерлонской распублики.
– Щедрый подарок, – рассмеялся Дасти.
"Послевоенное", - подумала Сандра. - "Пройдет".
Ей вдруг захотелось снова взглянуть в окно. Там, кажется, всё начинало "проходить" уже прямо сейчас - хотя процесс обещал быть долгим.
Вновь отогнув полоску жалюзи, Сандра нашла взглядом две возвышающиеся над спинкой дивана головы как раз в тот момент, когда миссис Ян прислонилась щекой к плечу своего мужа.
"Интересно, сколько времени им понадобится, чтобы поцеловаться?", – мельком подумала она, но ничего не сказала.

---

Работа №9

[LoGH New Year fest]

Название: «Значит – в нужные игры ты в детстве играл…»
Размер: 1192 слова
Пейринг/персонажи: подразумеваются как минимум двое канонных
Категория: джен
Рейтинг: R
Примечание автора: заявка оказалась неожиданно сложной. Как получилось. Простите.
По заявке: экшн или приключения, желательно с имперцами; рейтинг любой, гет или джен.


Беда, беда пришла в Звездное Королевство - явилась из Мрачных Подземелий Черная Колдунья. Все, к чему ни прикасалось ее страшные когтистые руки, несло после этого горе и тлен.
Налетала на беззащитную страну Черная Колдунья – и покрывались пеплом поля, в болота превращались луга, ядовитыми становились реки и даже небо тускнело. Но мало было этого Колдунье. Похитила она маленьких Принца и Принцессу, унесла в свой Мертвенный замок, за Сумрачное море, которое когда-то звалось Синим.
Многие достойнейшие воины отправлялись в путь, чтобы спасти малышей, но гибли на опасной дороге. И никто не знал, как можно победить Черную Колдунью. Лишь старенький библиотекарь раскопал где-то ветхую книгу, напечатанную старинными шрифтами, и нашел в ней страницу, загадочная надпись на которой гласила, что гибельным будет для Черной Колдуньи, если «девять горячих сердец забьются, как одно».
Горевала мать похищенных детей, Прекрасная Королева, потускнели ее волосы, сиявшие ранее как звездный свет.
И появились тогда в Звездном Королевстве Семь Юных Рыцарей. Еще детьми поклялись они когда-то делить друг с другом и радость, и горе, вместе сражаться за добро и справедливость. Странствовали они с тех пор по странам и городам, приходя на помощь тем, кто попал в беду. Прослышали они о бедах Звездного Королевства, растревожило их горе Прекрасной Королевы. И решили они, что сделают все, чтобы спасти маленьких Принца и Принцессу, а если суждено погибнуть – значит, так тому и быть.
И вот подняли они парус, белый, как снег на горных вершинах, и отправились в путь. Грозным и недружелюбным было Сумрачное море. Не раз могучие волны перехлестывали через палубу или возносили кораблик к низким серым облакам. Но уверенно вели его вперед Семь Юных Рыцарей, и наконец увидели они однажды Мертвенный замок, возвышающийся над самой высокой из Отвесных скал.
Далеко за облака поднимались его башни, но знали что делать Семь Юных Рыцарей. Еще до отплытия набрали они железных штырей, и теперь, вгоняя их в щели каменной кладки, забрались на самую верхушку башни. Там, в крохотной коморке, где во всех углах висели огромные пауки, на охапке старой соломы сидели прижавшись друг к другу маленькие Принцесса и Принц.
Выбрались малыши через узкое окошко, начали спускаться вниз Юные Рыцари, но налетел вдруг ветер. Так силен был он, что чуть не срывал беглецов со стены. Так холоден был он, что коченели пальцы, и с трудом получалось ухватиться за штыри. Но берегли свою драгоценную ношу Юные Рыцари, да и маленькие Принц и Принцесса тоже держались стойко, только иногда зажмуривались, если ветер дул особенно сильно.
Но, наконец, добрались они все вместе до земли, поднялись на свой корабль. Уже готовы были обрадоваться Семь Юных Рыцарей, хотя и удивлялись и даже беспокоились, что так легко все получилось. Но тут раздался злорадный смех, кораблик закружился, клочьями разорвался белоснежный парус, и вместо моря появились вокруг беглецов серые скалы, острыми шипами вздымавшихся к небу.
Скалы эти выглядели крепкими и надежными, но на деле могли обломиться под ногами в любой момент, и осколки резали тело как острые ножи. Осторожно, тщательно прощупывая путь пробирались сквозь скалы Юные Рыцари, но все равно случалось получать болезненные раны, и даже Принц и Принцесса не избежали царапин и ссадин. Но наконец отпустили Резные скалы Юных Рыцарей и их маленьких спутников, и уже вздохнули с облегчением. Но снова раздался злобный смех, только сейчас слышались в нем нотки тревоги.
А перед путниками выросла стена из высоких и мрачных деревьев, ветви которых зловеще шевелились. Дурной был нрав у этих деревьев – нещадно хлестали они тонкими ветками всякого, кто пытался пройти через лес, а особенно злобные могли даже схватить путника и со всей силы ударить оземь. Но был один способ справиться с вредными деревьями – сначала отвлечь их, бросив что-то из своей одежды, а потом забраться на нижние ветки. Эти мощные, старые, покрытые толстой корой ветви были не так подвижны, и перебираясь по их толстым частям с дерева на дерево, можно было спокойно, без спешки миновать Лес. Да и растущие в глубине его деревья были поспокойнее нравом. Уверенно двигались выбранной дорогой Рыцари, с интересом смотрели на необычные дерева маленькие Принц и Принцесса.
Уже стали реже ветви, даже как будто стало чуть светлее под плотными кронами. Но вдруг Лес грозно зашумел, как будто порыв ветра ворвался с его дальней стороны. Ветви закружились в безумном танце, будто одурманенные, хлестали и ломали друг друга. Юные Рыцари дружно рванули вперед, туда, где брезжил свет, уворачиваясь от веток, оберегая маленьких Принца и Принцессу от их ударов.
Когда же вырвались, наконец, на лесную опушку Юный Рыцари со своими маленькими спутниками, то замерли деревья, так что ни один листок не шевелился. И снова раздался смех, в котором теперь было больше отчаяния, чем злорадства.
А перед Юными Рыцарями уже было новое препятствие – Смоляная река с узеньким, шириной в ладонь мостиком. И только ступили Юные Рыцари на мостик, он качнулся, и лениво текущая смола вскипела волнами, рассыпая обжигающие брызги. Трудно это было – переходить узенький мостик, так, чтобы он не шелохнулся. Не раз приходилось замирать Юным Рыцарям, иногда не смея вдохнуть. Медленно, порой по четверть дюйма продвигались они вперед, и так же не по-детски сосредоточены, собраны и осторожны были маленькие Принц и Принцесса. Но наконец и Смоляная река осталась позади.
И вновь раздался страшный смех, полный ярости и отчаяния. И почернело небо, закрутился мутными вихрями ветер.
Впервые закричали от страха маленькие Принц и Принцесса, потому что летела на них Черная Колдунья, и уже занесла когтистые руки, но вдруг исказилось ужасом ее лицо, раздался нечеловеческий вопль, и растаяла Колдунья прямо в воздухе. Не сразу поверилось в такое, но уже совсем скоро почувствовали и Юные Рыцари, и маленькие Принц и Принцесса, что стало легче дышать.
И вместо наводящих ужас Резных скал, Ветвистого леса и Смоляной реки зашумело море, снова ставшее Синим. А вскоре начали зеленеть кусты и деревья, золотеть поля, снова сделались прозрачными реки. Небо становилось выше, облака светлее, расцветали цветы, и даже казалось, что откуда-то издалека звучит тихая песня.
Семь Юных Рыцарей шли по дороге, жители Звездного Королевства выбегали из своих домов, приветствуя Принца и Принцессу, и дети, отвечая на приветствия, рассказывали всем, что время бедствий прошло, и никогда больше не придет со своими злыми делами Черная Колдунья.
Прекрасная Королева в белом платье, с волосами, которые вновь сияли, как звездный свет вышла на крыльцо. Принц и Принцесса с криками «Мама, мама у нас все хорошо!» бросились к ней. Обняла своих детей Прекрасная Королева, улыбнулась Юным Рыцарям и от одной её улыбки прошла усталость. А потом она едва коснулась руками их ран – и даже от самых страшных не осталось и следа.
И Юные Рыцари вдруг поняли все разом – это об их сердцах говорило предсказание из старой книги. И что маленькие сердечки Принца и Принцессы тоже горячи, как яркий огонь. И что есть еще одно сердце, которое билось вдалеке…

* * *

Солнце склонялось к горизонту. Спортивные снаряды на гимнастической площадке, терпеливо сыграв роль замков, гор, скал, лесов, рек и прочих локаций отбрасывали длинные тени.
Семь Юных Рыцарей преклонили колена перед мраморной статуей, изображавшей женщину с длинными волосами. Глаза смотрели спокойно и бесстрастно, но губы были тронуты легкой улыбкой.
- Прекрасная Королева, мы выполнили свое обещание, ваши дети,.. - начал их золотоволосый предводитель.
Над старым парком зазвучал сигнал горна, и произнести клятву до конца не удалось.
Кадеты помчались по аллее, чтобы успеть привести себя в порядок перед вечерним построением. Никого не прельщала перспектива получить в воскресение часы дополнительных занятий по самоподготовке с лишением права выходить из здания Академии.
Шел 478 год, все было впереди.

---

Работа №8

[LoGH New Year fest]

Название: Давно забытая история
Размер: ~1 300 слов
Пейринг/Персонажи: Ян Веньли, Фредерика, НЖП, НМП
Категория: джен, AU, кроссовер
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
По заявке: - Ян не пошёл в военную академию - нашлась стипендия или какой-то из предметов в коллекции Яна Тайлуна всё-таки оказался не поддельным. Как складывается судьба Яна-историка.
Примечание: свободное участие.


- Вам очень повезло, мистер Ян, что среди невероятного количества поддельных редкостей и предметов старины, доставшихся вам в наследство, все-таки была обнаружена одна настоящая ценность, - эксперт-антиквар мистер Лавджой выражался как всегда многословно и витиевато, но молодого наследника Яна Тайлуна это не волновало. Слишком уж Веньли был рад. Он уже успел смириться с мыслью, что унаследовал только обломки воздушных замков его отца, распростился с мечтой изучать историю, как вдруг неожиданный звонок от старинного друга семьи вернул ему надежду. - Молодой человек, если вы продадите эту, я не побоюсь этого слова, реликвию древней цивилизации на следующем аукционе, вы сможете не только расплатиться с долгами, но и оплатить свое обучение. Я готов вам помочь с продажей за половину обычных комиссионных в память о вашем отце, который когда-то был моим компаньоном…
- Благодарю вас, мистер Лавджой, - Веньли оценил щедрость старого антиквара, но, судя по тому, как тот нахваливал реликвию, мистер Лавджой собирался хорошо заработать. Сколько же должна стоить эта вещь, если ее продажа покроет все?.. Ян Веньли попробовал прикинуть в уме, но сумма получалась слишком большой.
- Вы передадите книгу в аукционное хранилище прямо сейчас, мистер Ян? - Лавджой явно собирался ковать железо пока горячо.
- Я?... - Веньли почесал в затылке, размышляя. - Вы сказали, это книга? Тогда я бы хотел ее сначала прочитать. Или хотя бы скопировать.
- Это разумно, молодой человек, но вы можете не тратить время на самостоятельное копирование. Я готов представить вам видеокопию, которую мы делали при экспертизе, - антиквар выложил перед Веньли карту памяти.
- О, большое спасибо, мистер Лавджой… Но могу я на нее хотя бы посмотреть?
- Конечно, мистер Ян, только будьте очень осторожны. Этой книге как минимум полторы тысячи лет! Ее выпустили на старой Земле, это доказано. Это большая, большая историческая ценность. Вы ведь, кажется, хотели изучать историю? - Лавджой выложил на стол прозрачный пластиковый футляр, в котором была заключена старинная книга.
- Да, я буду очень осторожен, - Веньли открыл замок ключом, который передал ему антиквар, и снял крышку. Книга была небольшая, с темной обложкой, на которой золотом было вытеснено название и старинные символы. Веньли медленно провел пальцем по краю переплета и осторожно приоткрыл книгу. Это была настоящая история, неподдельная, древняя. “Вот она, моя точка отсчета,” - подумал молодой человек. - “Я начну изучать историю с расшифровки этой древней книги, а если мне повезет, смогу продвинуться дальше в глубь веков… Как мне повезло, что она оказалась настоящей!”
Он закрыл книгу и аккуратно защелкнул футляр.
- Я вижу, что вы ощутили ее ценность. Это подлинный дух истории, мистер Ян, - Лавджой говорил торжественно, но чуть-чуть нарочито, как привык говорить с покупателями. Веньли кивнул.
- Еще раз благодарю вас, мистер Лавджой.
- До встречи, молодой человек. Я извещу вас о дате аукциона, если вы хотите присутствовать.
- Да, конечно. До свидания. Извините за беспокойство.
- О, никакого беспокойства, мистер Ян, я рад вам услужить.
Ян Веньли вышел из офиса антиквара, сжимая в кармане карточку с видеокопией старинной книги. Ему не терпелось дойти до дома и сесть за чтение.

* * *
- Веньли, милый, ты где? - звонкий голос Барбары раздался сразу вслед за хлопком входной двери. - Ты опять пишешь? Ты обедал? Ты смотрел новости?
Вопросы подруги сыпались словно из рога изобилия, и Ян оторвался от монитора.
- Нет, не смотрел. А что там?
- Ужас, кошмар, представляешь, адмирал Линч бросил гражданских на Эль-Фасиле и удрал вместе с флотом! Не провел эвакуацию! А ты сидишь тут над своим дипломом! А Империя захватила наш Эль-Фасиль! А ты обедал? Я сейчас! А почему три чашки на столе? Ты три раза пил чай? - Барбара ухитрялась одновременно возмущаться, переодеваться и накрывать на стол. Ян улыбнулся. Он все еще никак не мог привыкнуть к ней, к ее энергичности, к ее полосатому домашнему платью, к тому, что она выбрала его среди всех однокурсников, к ее заботливости и желанию его воспитывать. Барбара Фэйн была похожа на комету, яркая, рыжая, напористая. Она выбрала его, и устоять он не сумел. Да и не хотел. Впервые за много лет кто-то о нем по-настоящему заботился.
Подруга закончила накрывать на стол и скомандовала:
- А ну за стол! Нет, сначала руки вымой! Какая кошмарная история с этим Эль-Фасилем! Надеюсь, наша доблестная армия скоро его отобьет обратно! Бедные люди! Ты вымыл руки, Веньли?
- Да, Барбара, - успокаивающе улыбнулся Ян, садясь за стол. - Давай посмотрим новости?
- Тебе полезно выкапываться из своих древностей, дорогуша! Пока ты торчишь в своем музее, мир не стоит на месте! Неужели тебе нет дела до войны, которая не покладая рук ведет наша страна?! Ты вечно бубнишь “исторический процесс, история войн, так было и так будет…” А там люди страдают!
- Я много раз говорил, что я умею только наблюдать… дорогая Барбара, ты же знаешь, я только историк. Не все могут быть воинами, а я бы точно никогда не справился.
- Ну не знаю, - подруга пожала плечиком и, внезапно вскочив, унеслась к холодильнику. - Я забыла соус!
Ян Веньли улыбнулся, провожая ее взглядом. Он все еще считал себя самым счастливым человеком на Хайнессене. Жаль, конечно, бедных эль-фасильцев, но он бы им точно не смог помочь…

* * *

Ян с трудом разлепил веки и покосился на будильник. Тот давно молчал, устав будить своего хозяина, который пропустил наступление очередного рабочего утра. Ян откинул одеяло и неохотно встал и поплелся на кухню. Там он последовательно включил чайник, телевизор и тостер. Диктор в телевизоре сообщал что-то о трагическом поражении доблестного флота ССП в битве у Астарты. Тосты пережарились. Чашек чистых не было, поэтому Ян сполоснул одну из тех, что валялись в раковине. Нужно было идти на работу.
Одевшись, Ян вышел на улицу и пошел на остановку. Мартовское солнце било прямо ему в глаза, а черные очки он забыл, поэтому шел с полузакрытми глазами. И именно поэтому он чуть не сбил с ног какую-то женщину в черном, которая шла ему навстречу. Ян кое-как удержался на ногах, и ухитрился поддержать незнакомку, которая при столкновении уронила сумочку и рассыпала цветы по мостовой.
- Ой, извините! - Ян наклонился и начал собирать ветки с пушистыми желтыми цветочками. Собрав все, он протянул букет женщине и хотел было извиниться еще раз, как вдруг замер, глядя в ее лицо. Неловкое молчание длилось, так как женщина тоже смотрела на чуть не уронившего ее мужчину как-то странно. Прошла наверное минута, прежде чем незнакомка очнулась и забрала свои цветы. Она отряхнула их, пытаясь привести букет в порядок, потом начала отряхивать рукав пальто, перемазанный пыльцой, а Ян стоял перед ней столбом, не решаясь что либо сказать, и думал только о том, что она сейчас уйдет и он никогда ее больше не увидит. Но тут внезапно заговорила она…

* * *

Несколько часов спустя они сидели на скамейке в одном из маленьких парков Хайнессенполиса. Они сами не понимали, где они находятся и сколько. Просто сидели рядом и говорили, говорили о чем придется, не сговариваясь, отодвигали как могли момент расставания.
Ян сам не заметил, как рассказал новой знакомой все, что было важным в его жизни, рассказал семейную историю, рассказал про труд, над которым работает. И слушал взамен ее историю, юность на Эль-Фасиле, раннее замужество, про супруга, погибшего несколько лет назад в каком-то очередном сражении… Она попросила Яна называть ее по имени. И с третьего раза ему это удалось.
- Фредерика, вы знаете, а я ведь пишу роман. Исторический роман.
- О чем? - она смотрела ему в глаза очень внимательно и серьезно.
- Я в юности прочитал одну древнюю книгу, - немного невпопад ответил он. - И одна история меня там так поразила, что мне захотелось изложить ее заново. Там было мало подробностей, но я много работал и реконструировал исторические реалии так точно как смог. Не знаю, конечно, насколько точно у меня получилось. Я еще не закончил, но начало есть. Роман про одну давно забытую историческую личность.
- Я бы хотела попробовать прочитать… - произнесла она после паузы. - Только я плохо знаю историю.
- Я старался писать так, чтобы было понятно любому читателю.
Она кивнула, чуть улыбнувшись. И повторила вопрос:
- Так о ком роман?
- Я вам расскажу. Я вообще лучше рассказываю, чем пишу. Давным-давно жил один человек. Его звали пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат...

---

Работа №7

[LoGH New Year fest]

Название: Письмо Счастья
Размер: 1300 слов
Пейринг/персонажи: Морис фон Хазе, несколько НМП и НЖП, упоминаются канонные персонажи.
Категория: джен
Рейтинг: R
Примечание автора: вроде не слишком сиропно, несмотря на то, что кончается вроде как хорошо.
По заявке: Морис фон Хаазе и его судьба после отчисления. Не юмор, не слэш, не розовые сопли.


Он не мог понять – для чего унижать того, кто и так уже унижен? Кого вели в наручниках, будто убийцу или предателя, только за то, что он не различает красного и зеленого?
Чего хотят добиться эти люди, роясь в мамином рукоделии, пощупывая игрушки сестры? Что они хотят обнаружить в его курсантских конспектах, которые перелистывают с мерзкой ухмылкой, слюнявя пальцы? Что криминального в хрестоматии «Драматургия времен первых Гольденбаумов», которую хотел взять с собой отец?
Впрочем, им еще повезло – за них хлопотали, хлопотали настойчиво, яростно. Им еще повезло - до нового места жительства они добирались на армейском транспорте, а не на арестантской развалюхе. Им еще повезло - планета, на которой семья фон Хаазе получила распоряжение поселиться, была всего в шести неделях полета от Одина. Им еще повезло – климат там был хоть и неприятный, но не губительный. Им еще повезло – приговор разрешал обосноваться в центральном городе, где было комфортнее жилье, пристойный госпиталь, собственный почтамт, имелась даже кинопанорама и захудалый театрик.
Морис почти два месяца отчаянно обивал пороги, пытаясь найти хоть какую работу, всюду натыкаясь на отказы. Получил, наконец, место курьера в какой-то конторе, но вылетел оттуда через неделю, из-за того, что поколотил одного сального типа, подкатившего с непристойными предложениями к его сестре.
Только из-за того, что благодаря возобновившимся активным военным действиям чахлый космопорт стал перевалочным узлом для армейских поставок, удалось устроиться оператором погрузочного кара. В бригаде Мориса, прослышав про приставку «фон», прозвали Графом – здесь все называли друг друга по прозвищам.
Ни отец, ни сестра, ни угасшая через год мама не упрекнули его за все это время ни единым словом.

В тот день, 7 августа 488 года, Морис и его приятель Фриц, прозванный за любовь к вязаным свитерам Шерстинкой, сидели в комнате отдыха для персонала. Перерыв в восемнадцатичасовой вахте только начался, и за сорок пять минут надо было поесть, проверить и если потребуется отремонтировать свою машину, отчитаться за выполненную работу и получить новые задания, а также, если удастся – подремать. Шерстинка болтал что-то о совместном походе в кино в ближайший свободный день. Мориса мало привлекала очередная трескотня о войне с мятежниками, но сестренка всегда будто отогревалась после этих мероприятий и даже напевала что-то веселое, хлопоча на кухне.
- Эй, Граф, пляши, тебе пакет из Адмиралтейства, - Ганс, которого звали Инженером за манеру чуть ни еженедельно вносить предложения по рационализации работы, бросил на колени Морису конверт из плотного картона с богатыми марками, сургучными печатями на клапане и вычурными завитушками в тексте адреса.
Листок в конверте был исписан не столь занимательным, но твердым, ясным и каким-то располагающим почерком. Ссылаясь на его однокурсника Криса фон Кельбурга, ни кто иной, как Адмирал Зигфрид Кирхайс предлагал Морису место навигатора на одном из кораблей своего флота. Сообщалось, что на первые три месяца, пока он не найдет для семьи дом, будет оплачиваться гостиница. Кроме того, в письме обещали пенсию для отца, а сестре, ежели она пожелает получить образование – направление на курсы секретарей или в школу военных медсестер. А еще в конверт был вложен чек Императорского банка на убедительную сумму.
Все походило на неправдоподобно прекрасный сон. Или жестокий, злой розыгрыш. Бумаги выпали у Мориса из рук.
Инженер поднял листки, быстро пробежал глазами, аккуратно сложил в конверт и засунул его Морису в карман рабочего комбинезона.
- Так. Чего сидим? Кого ждем? Что делать собираемся?
- Не знаю, - честно ответил Морис.
- Достойный ответ, - скорчил гримасу Инжернер. – Ладно, Граф, Адмирала Зигфрида Кирхайса все знают, а этот Крис фон Кельбург что за птица?
- Учились вместе. Хороший парень. Четвертым был на нашем курсе. И вратарем в футбольной команде.
- Вратарем, значит. То есть имена подлинные? – уточнил Инженер. – Догадываюсь, чего ты боишься, но тебе не кажется, что для шутки комбинация слишком сложная?
- В конце концов, можно проверить на почте, откуда пришло, - присоединился Шерстинка.
И подхватив Мориса под руки, приятели потащили его в сторону центрального почтамта, находившегося недалеко от космопорта. Через двадцать минут служащая, сидевшая в окошке с табличкой «Официальные государственные отправления» подтвердила – да, письмо подлинное, отправлено Адмиралтейством, прошло все необходимые инстанции, и чек действительно выписан Императорским банком.
Морису казалось, что земля качается у него под ногами.
- Слушай, Граф, - Инженер тряхнул его, ухватив за плечи, – толку от тебя сейчас мало, так что топай-ка ты домой!
- А мы тебя прикроем, карточку отобъем, - подхватил Шерстинка. - Тем более все равно скоро все узнают!

Морис не помнил, как переоделся из рабочего комбинезона в цивильное платье, как через дыру в заборе, чтобы миновать пост трудовой инспекции, покинул территорию космопорта, как добрался до дома, как вошел в квартиру. Отец что-то писал сидя на кухне, и юноша юркнул в свою комнату, где, наконец, перевел дыхание. И его будто обожгло вопросом – а помнит ли он, чему его учили, справится ли с тем, что должен будет делать на новом месте?
Сердце на мгновение похолодело, но Морис решительно подошел к столу, открыл ящик, отыскал блокнот, вырвал из него несколько листков, затем выудил карандаш, к удивлению оказавшийся заточенным… Потом наобум схватил с полки старую тетрадь, удовлетворенно кивнул, увидев пометку «4 курс» на обложке, зажмурился, раскрыл наугад, схватил один листок и положил его сверху, закрывая страницы.
Посидев с полминуты неподвижно, он открыл глаза, отодвинул лист, открывая условие задачи. Письмо оказалось неожиданно сложным делом, после того, как два года он брал ручку только для того, чтобы расписаться в зарплатной карте. Числа, знаки коряво ложились на листок бумаги, но большинство координат и формул всплывали в памяти сами собой. Закончив работу, он отодвинул закрывавший решение листок, сравнил свою курсантскую работу со сделанными минуту назад записями. Да, неидеально, неидеально, но… Морис попытался оценить себя с максимальной строгостью. И пришел к выводу, что даже самые требовательные преподаватели вполне могли поставить ему твердое 11!
Тихо выбравшись из своей комнаты, Морис выскользнул в коридор и посмотрел на себя в висевшее там зеркало. Оттуда на него глянул похудевший, сутулый, уставший и уже начавший опускаться человек. Юноша резко выпрямился. Отвыкшая от таких упражнений спина сначала отозвалась резкой болью, но потом тело вспомнило, что такое осанка и выправка.
Он снова метнулся в комнату, выдвинул ящик комода. Да уж, с одеждой у него неважно. Из имеющегося гардероба в Адмиралтейство можно было явиться разве что в брюках из рубчатого бархата и шерстяном жилете. Рубашка явно нужна была новая. И носки. А об обувке, скорее всего, придется позаботиться уже на Одине.
В двери лязгул ключ – вернулась сестра. И Морис, выйдя из комнаты, выложил новости…

Состоявшийся через десять дней отъезд семейства фон Хаазе запомнился всем. Играл любительский оркестр, мэр города лично произнес прочувствованную речь. Ради того, чтобы вчерашние ссыльные смогли добраться до столицы, пролетавший мимо грузовик совершил экстренную посадку. У самого трапа их ждали те, кого Морис был рад увидеть хоть на несколько прощальных секунд - Инженер и Шерстинка, который, отчаянно краснея, преподнес его сестре коробку марципанов.

* * *

Морис фон Хаазе уже в пути узнал о гибели Зигфрида Кирхайса, но, тем не менее, по прибытии на Один решился нанести визит в Адмиралтейство. Пройдя профессиональное тестирование, получил назначение во флот Вольфганга Миттермаера в звании мичмана. Профессионализм и изобретательность, проявленные им во время рейдов по территории Альянса, принесли ему несколько повышений. Во время Второй битвы при Рантемарио был ранен, что сделало невозможным дальнейшую армейскую карьеру. Комиссовавшись в звании лейтенанта-коммандера, в дальнейшем преподавал любимую навигацию в Императорской Авиакосмической академии, слывя среди курсантов знающим, требовательным и справедливым преподавателем.
Его сестра, Иветта фон Хаазе стала известным детским врачом.
Его отец, Фридрих фон Хаазе, разговорившись однажды на вернисаже с другим посетителем, на следующий день получил предложение занять место обозревателя отдела искусств «Одинских Ведомостей». Заметки о театральных премьерах и художественных выставках, публиковавшиеся в течение двадцати семи лет за подписью «Германн» вызывали неизменный живой интерес читателей. После его смерти остались бесхитростные мемуары о четырехлетней жизни семьи в ссылке.
Фриц Ульман (Шерстинка) погиб в октябре 488 года при аварии подъемника.
Ганс Шнайдер (Инженер) наконец-то добился того, что на его предложения обратили внимание. Явные способности к логистике и экономике принесли ему грант на обучение в университете. Венцом его дальнейшей карьеры стал пост Управляющего I Одинским космопортом, а также организация строительства второго орбитального лифта на Феззане, позволившая сократить затраты на 15%.

---

Работа №6

[LoGH New Year fest]

Название: Страх слабых, страх сильных
Размер: ~1 400 слов
Пейринг/Персонажи: собака Оберштайна, ОЖП, ОМП
Категория: джен
Жанр: повседневность, ангст
Рейтинг: PG-13
По заявке: текст-реконструкция того, откуда взялась собака Оберштайна и кто был ее предыдущими хозяевами. Не юмор.

читать текст

Кастор шумно вздохнул и отвернулся от полной миски.
Худенькая девушка в скромном платье и чепчике с черной лентой потрепала пса по голове. Он заскулил и по-собачьи улыбнулся.
- Надо кушать, понимаешь? – мягко сказала девушка. – Надо. На, Кастор.
Она вытащила из миски хороший кусок курятины и протянула псу. Тот неохотно взял и проглотил.
- Вот, молодец, - просияла девушка. - Умница, хороший мальчик. Кушай еще.
- И охота тебе, Эльза, с ним возиться, - хмыкнула кухарка. – Захочет – поест.
- Бина, а вдруг он не захочет? – осторожно спросила Эльза, глядя собеседнице в затылок – та не удосужилась повернуться от плиты. – Он же так с голоду помрет.
- Невелика потеря, - бросила Бина. – Тебя вон ее сиятельство звонит. Иди, не задерживайся тут.
- Бедный ты, бедный, - шепнула Эльза, поглаживая пса на прощание. – По хозяину истосковался. Я еще потом приду, не грусти.
Пес проводил девушку взглядом и забился в угол потемнее.
Люди склонны думать, что собаки чувствуют так же, как и они, и напрасно. Кастор меньше всего тосковал по хозяину. Скорее его обескуражило, что человек вдруг исчез, а вместо него из комнаты принесли что-то, очень похожее на хозяина, но неподвижное и со странным запахом. Кастор испугался и забился на кухню. Там его и заперли.
Первые несколько дней Кастор просился в комнаты и пытался ластиться к Хозяйке, а потом перестал. У нее тоже изменился запах, он сделался резким до слез, от него Кастору хотелось чихать. Так пахла не одна Хозяйка, но и все слуги, и даже сам дом пропитался этим хорошо понятным Кастору запахом – страхом.
Все, кто жил в доме и кто приходил ненадолго, чего-то боялись. Вслед за ними стал бояться и старый несчастный пес. Страх сковывал горло, наполнял тяжестью старые больные лапы, и потому Кастор целыми днями сидел или лежал почти не двигаясь, а есть стал совсем мало. Эльза жалела его, Бина бранила, а Хозяйке было все равно.
В кухне было тепло, посуда уютно и знакомо гремела. Разомлевший и убаюканный пес задремал.
***
- Вы звали, ваше сиятельство? – Эльза сделала книксен.
- Звонили в дверь, Эльза, разве вы не слышали? – холодно спросила старая графиня, не поднимаясь из кресла. – Ступайте и передайте, что я никого не принимаю.
- Да, ваше сиятельство, - с новым почтительным книксеном Эльза вышла.
Старуха не удостоила ее ответом, только благосклонно кивнула и перевела взгляд на пламя камина.
Она ждала, не торопя. У нее было предостаточно свободного времени.
- Куда же вы, сударь? Не ходите, пожалуйста! – вдруг раздался крик Эльзы за дверью. – Ее сиятельство рассердится.
- Да отойдите вы, барышня, мешаете ведь, - ответил ей незнакомый голос.
И в гостиную, грохоча сапогами, чеканя шаг, вошли трое мрачно-равнодушных людей в одинаковых черных мундирах со скупым шитьем. Один из них, поджарый, худой, у которого шитье было побогаче, явно офицерское, держал под мышкой папку.
За их спинами, прижимаясь к стене, стояла Эльза.
- Что это значит? – Графиня презрительным взглядом окинула визитеров. - Эльза, вы, кажется, должны помнить, что в доме траур и я никого не принимаю. Если подобное повторится, вам придется искать другое место.
- Фу ты, ну ты, ну и фря, - хмыкнул один из солдат, - за что удостоился небрежно-презрительного взора хозяйки дома.
- Э… ваше сиятельство… - начала Эльза. – Я говорила, я не виновата, господа офицеры меня не слушали…
- Эльза, не оправдывайтесь вы перед ней, все равно вам придется искать другое место. Шмидт, Шварц собирайте всю прислугу сюда, - приказал офицер сопровождающим. - Вы графиня Луиза-Елена фон Баден-Вюртемберг, я так понимаю, - обратился он к пожилой даме.
- Верно, - графиня, не вставая, кивнула, и величественно сложила на груди тонкие руки в черных тяжелых рукавах. – Что вам нужно? И с кем имею честь? – ядовито произнесла она.
- Младший лейтенант Шнайдер, - кратко ответил офицер.
- Фон Шнайдер? – спросила женщина. – Я слышала эту фамилию, достойное семейство, хотя и не титулованное.
- Простите, я не фон, я просто Шнайдер, - перебил офицер. - Где ваш муж?
- В могиле, - отрезала графиня. – Вот уже три месяца.
- Вовремя, однако, - Шнайдер не то сочувственно улыбнулся, не то саркастически усмехнулся.
- Что за отвратительные выражения в моем доме? – графиня полуобернулась к нему. – Я надеюсь, что теперь вы убедились, что вам здесь нечего делать, и перестанете нарушать мое уединение.
- Это невозможно, - отрезал офицер. – Вот, - сказал он, быстрым движением доставая из папки несколько заламинированных листков. – Прошу ознакомиться, ваша светлость.
- Сиятельство, - заметила графиня и протянула руку. Однако та так и осталась висеть в воздухе. Тогда старуха медленно поднялась на ноги и сама взяла у офицера бумаги.
Не меняясь в лице, она медленно читала документ и слегка шевелила темными сухими губами.
- Что ж, очень хорошо, - сказала она, возвращая документ. – Все, как предсказывал мой покойный Эрих. Он действительно умер, как вы цинично заметили, вовремя. Впрочем, Баден-Вюртембергам не привыкать к переменам в судьбе. Эльза, соберите мне белье попроще и самую практичную одежду. У меня ведь есть время на сборы? - спросила она уже Шнайдера.
- Разумеется, - согласно кивнул Шнайдер. – Там указано, что вы можете, а что не можете взять с собой. Но вы, Эльза, подождите, сначала все жители дома должны собраться в одной комнате, а затем вы соберете вещи под моим надзором.
- Очень хорошо, благодарю вас, лейтенант, это очень любезно с вашей стороны, - сказала женщина, поджав губы. - И еще, у меня к вам небольшая просьба. – Графиня фон Баден-Вюртемберг сказала о просьбе тем тоном, каким обычно приказывают.
Шнайдер хотел сказать, что она не имеет права так разговаривать с представителями власти, что у нее вообще скоро не будет прав. Но графиня спокойно посмотрела на него ясными темно-серыми, совершенно не выцветшими глазами – и слова застряли у Шнайдера в горле.
Ему встречались разные люди. Все они боялись, но по-разному. Слабые плакали и просили о снисхождении, вызывая только презрение. Средние притворялись сильными, но после первого же окрика превращались в слабых.
Эта старуха с черными шпильками в серебряных волосах, худая как щепка, прямая как палка, не притворялась – она и вправду была сильной.
Поэтому Шнайдер сдался и сказал:
- Хорошо, какая у вас просьба?
- Не могли бы вы увезти меня от черного хода?
- Не хотите, чтобы о вас сплетничали? – уточнил Шнайдер. – Но ведь к вам уже приехали.
- Но если вы сделаете, как я прошу, то вы приедете и уедете, так это увидят соседи. А если меня увезут…
- Я понимаю, - кивнул Шнайдер. – Хорошо, сделаем.
***
Эльза хотела понести за графиней небольшую сумку с теми вещами, которые разрешили взять, но этого ей не позволили. Неловко подхватив свой нехитрый багаж, графиня фон Баден-Вюртемберг шла по темному коридору впереди всех с таким видом, будто не ее конвоировали, а она вела вперед солдат.
- А с жалованием-то что? – то и дело спрашивала Бина, которая плелась в толпе слуг и все норовила подойти поближе к солдатам. – Жалованье наше нам дадут? Три дня ведь оставалось до дня расчета.
- Откуда я знаю, барышня, - отмахнулся Шнайдер. – Эти вопросы уполномочен решать не я.
- Пропали наши денежки, - вздохнула кухарка.
***
Кастор расслышал чужие шаги, голоса, ощутил посторонние недобрые запахи и поднял голову. Сон сразу слетел.
Через длинную темную кухню шли люди, много людей, и среди них – незнакомые, чужие и злые. Кастор понял, что это они – причина страха Хозяйки и всех остальных, от них все зло.
Кастор залаял грудным голосом, затем перешел на рык.
- Пошел ты, - отмахнулся один из чужаков, коренастый, мрачный и лохматый. – Что за псина? – спросил он.
- Это собака моего мужа, - пояснила графиня, повернув голову. – Надеюсь, на животных не распространяется приказ герцога.
- Да не распространяется, не распространяется, - буркнул лохматый чужак и рассмеялся.
Кастор не знал, что этого человека звали Шмидтом, что именно он обозвал Хозяйку, он ведь не слышал его слов, сказанных в гостиной. А слышал бы – так не понял, собаки ведь вовсе не так человечны, как думают хозяева.
Просто оскаленные зубы и размахивания руками привели старого пса в ярость, и он бросился на человека, вцепившись ему в ногу.
Шмидт взвыл – больше от испуга, чем от боли – и свободной ногой пнул пса под ребра.
У Кастора в глазах потемнело и заплясали красные точки. Все вокруг поплыло, и пес повалился набок.
Собаку наскоро осмотрели, и Шнайдер пришел к выводу, что старому псу хватило одного удара, чтобы скончаться.
Кастора вытащили во двор и там оставили.
***
Но вскоре после того как от черного хода отъехал официальный автомобиль, Кастор с трудом поднялся на лапы.
Он потряс головой, вздохнул, немного поскулил, а потом выбрался из щели под воротами и побрел куда глаза глядят.
Он, конечно, не знал, что страшного с ним могли и хотели сделать. Просто его гнали вперед предчувствия и страх – не тот, парализующий и мучительный, который преследовал его в доме. Теперь он подстегивал и бодрил.
Страх слабого сменился страхом сильного.

---

Работа №5

[LoGH New Year fest]

Название: В ожидании чуда
Размер: 815 слов
Персонажи/пейринг: Ян/Фредерика
Категория: Оживляльное AU, джен
Жанр: флафф, хеарткомфорт
Рейтинг: Нет
По заявке: Красивый теплый фанфик, оживляльное AU, нерейтинговый джен. Персонажи любые.
Примечание: Таймлайн – постканон. Хороший такой постканон.

читать текст

У миссис Фредерики Гринхилл–Ян, женщины организованной и аккуратной, даже беременность протекала по всем правилам. Первый триместр молодую женщину мучил невыносимый токсикоз: перед едой ее тошнило одним видом тошноты – докучливым и сосущим, а после еды – другим, тянущим и тяжелым. Кота пришлось выдворить из дому Кассельнам: персональный гинеколог из клиники «Дети Солнца» запугала ее жуткими и «невымышленными» историями о том, какие ужасы ждут и будущую мамочку, и малыша в случае заражения токсоплазмозом. Адмирал принял это как личное оскорбление: он привык к семье Яна Вэньли и Юлиана Минца, в конце-то концов, он жил в этом доме еще тогда, когда никакой мисс Гринхилл и не пахло! И хотя Ортанс Кассельн говорила, что коту достаточно просто сделать анализы на наличие паразитов, бывший адмирал Союза Свободных Планет предпочли перестраховаться. И потому несчастное животное было отдано на попечение Шарлоты и Агаты Кассельн, которые тут же придумали ему массу новых и интересных занятий. Таких, как игры в «дочки-матери», «поход в гости» и в «прием делегации из Рейха». Несчастного кота ждали нелегкие дни, но ему пообещали, что после прихода в мир мисс Ян его вернут домой. Если он со своей стороны обязуется не обижать младенца.


В начале второго триместра характерная тошнота прекратилась – резко, как по волшебству. Молодая женщина, прежде не докучавшая мужу своими «гастрономическими причудами», запросила маслины. Черные, зеленые, с косточками, без – неважно. Она в них буквально влюбилась, хотя до беременности просто ненавидела, особенно зеленые. После второй баночки тошнота резко отступила и больше не возвращалась. Миссис Кассельн уже знала, чем порадовать подругу у себя за столом. Да и на здоровье будущей матери это отражалось просто замечательно – Фредерика Ян не знала, что это такое быть отечной. Она много гуляла, ходила пешком, не зная как это тяжело, когда распухают ноги. Изжога, правда, донимала, ну да это и не беременных женщин часто донимает. «Пацана родишь» - говорили ей все чаще, но Ортанс только улыбалась и качала головой: в боках «прячутся» девчонки. Пусть даже такие, как Фредерика, все решающие кулаками.


- Как там моя Джессика? – Спросила Фредерика у своего наблюдающего врача на приеме, который мог оказаться последним.


- Лучше всех Джессика, – устало отмахнулась та – она уже сформировалась, так что ждите. Лучше всего вам этот период оставаться дома и никуда не уезжать. Походы в гости ограничьте.


За последний месяц беременности Фредерика уже сама себе надоела – грузная, тяжелая, неповоротливая, еле передвигается. Но муж говорит, что она прекрасна, что по-прежнему интересна ему, и что у него не одна, а две девочки. И вообще она у него самая красивая, самая не капризная, самая лучшая будущая мамочка.


- Тогда почитай НАМ книжку, хорошо. И вообще, МЫ хотим йогурта.


Приговаривая «яре-яре» Ян нехотя встал с кровати и поплелся за йогуртом. Но его старания были вознаграждены сполна: Фредерика нежно поцеловала бывшего адмирала и положила его руку себе на животик. Маленькая пяточка ощутимо ударила отца по руке. «Это будет вторая Катарозе фон Кройцер» - мелькнуло в голове Яна Вэньли.

---

Работа №4

[LoGH New Year fest]

Название: Тактика победы
Размер: 1400+ слов
Пейринг/Персонажи: Аннероза фон Грюневальд, Магдалена фон Вестфален, флот-адмирал Биттенфельд и ещё один персонаж
Категория: джен
Жанр: флафф, сироп, новогодняя история
Рейтинг: G
По заявке: Аннерозе фон Грюневальд. Неожиданно находит свое счастье. Пожелание – как-нибудь вплести новогодние праздники.
Примечания: вплести новогодние праздники не удалось, за что автор просит прощения у Заказчика. Да и Аннероза получилась не главным персонажем. Но счастье её найдёт.

читать текст

Магдалена фон Вестфален давно так не веселилась.

- Может быть, её императорское высочество любит балет? Или оперу? - вопрос был произнесён робко, прерывающимся голосом, что совсем не сочеталось с бравым обликом собеседника.
- Её высочество иногда любит музицировать. В кругу друзей. Но она не любит светские мероприятия, придворные спектакли, всю эту шумиху. - В голосе баронессы фон Вестфален звучали дружески-сочувственные нотки, но в чёрных, чуть прищуренных глазах прыгал с трудом сдерживаемый смех: - Вот если вы захотите что-нибудь спеть, она с удовольствием вам аккомпанирует, флот-адмирал.
- Ох, боюсь, принцессе фон Грюневальд не понравится моё пение. Я уже... - Доблестный флот-адмирал отчаянно махнул рукой и покраснел.
- Что уже? Неужели пели?
- Стихи...
- Читали?! - Магдалена, чтобы замаскировать прорывающийся смех, сделала глоток кофе из тонкой высокой чашечки с полустёршейся ручной росписью по рисовому фарфору. Аккуратно вернула чашечку на блюдце.
- Писал. Но боюсь, это будет слишком дерзко - преподнести её высочеству собственноручно написанный марди... мардри... в общем мне Меклингер дал почитать, у него их целый сборник. - Флот-адмирал в смущении тоже схватился за свою чашечку с кофе, казалось, старинный фарфор сейчас хрустнет раздавленной скорлупкой в его кулаке.
- Мадригал, наверно, - невинным голосом предположила Магдалена. - Вы сами сочинили или переписали из сборника?
- Сам. Сначала сочинил, а потом переписал набело. Вот это черновик. - Протянутый Магдалене листок из блокнота отражал долгий и кропотливый труд стихотворца. Несколько строк было густо вымарано, в остальных каждое второе слово было зачёркнуто и заменено на другое. С трудом баронесса фон Вестфален разобрала:

Наш кайзер и высок и светел,
Всегда прекрасен, как звезда,
И только ты, как тихий ангел,
Его ещё прекрасней, да!

Баронесса издала какой-то странный звук, как будто подавилась кофе, схватила со столика салфетку и уткнулась в неё покрасневшим лицом. Флот-адмирал Биттенфельд на секунду застыл в нерешительности, затем приподнялся, протянул руку и хлопнул Магдалену по спине, задев коленом столик, на котором жалобно задребезжали чашки и блюдца. Магдалена охнула и вынырнула из-под салфетки.
- Не в то горло пошло? Бывает. Я так однажды тоже чуть не захлебнулся. Мы виски пили, а Меклингер за роялем сидел. И вдруг как вдарит по клавишам! Хорошо, Ураганный Волк рядом стоял, хлопнул меня по спине вот так же, я и... Ох, простите, баронесса!

- Ничего... ничего... - Магдалена осторожно промокнула глаза, заблестевшие слезами после удара Биттенфельда, и отодвинулась немного подальше. - Если бы я не знала, что Ураганный волк - прозвище гросс-адмирала Миттермайера, я бы подумала, что это о вас.
- Нет, я - Тигр. Ещё с училища так прозвали, потому что рыжий, а потом и флагман у меня Конунгстигер.
- Королевский Тигр. Вам идёт. - Сейчас Магдалена, склонив голову к левому плечу, рассматривала сидевшего напротив адмирала примерно так, как умная и язвительная тётушка рассматривала бы непутёвого, но милого племянника. Высокий, широкоплечий, с жёлто-карими глазами и рыжей шевелюрой, которую он то и дело пытался пригладить ладонью. Три непослушные огненно-рыжие прядки упрямо возвращались на лоб.
Ну да, немного неотёсан, видно, что не из аристократов. Простодушен. Строптив, но отходчив. И - иногда трудно понять, в кого он влюблён больше, в сестру кайзера или в самого кайзера. Но в целом - почему бы и нет? Во всяком случае, этот будет носить свою прекрасную принцессу на руках и в буквальном и в переносном смысле!
И ко всему ещё и рыжий, цинично подумала Магдалена. Жалко, глаза не синие.

- Итак, вы не можете придумать предлог, чтобы встретиться с принцессой фон Грюневальд. Пожалуй, флот-адмирал, я вам помогу. Советом.
- Я весь внимание, баронесса, - галантно произнёс Биттенфельд, немного вываливаясь из образа недотёпистого, но бравого вояки.
- И даже не только советом. Я приглашаю вас завтра утром ещё раз выпить со мной кофе. Принцесса фон Грюневальд будет здесь, а вы - вы, скажем, заедете вернуть мне книгу. - Магдалена подошла к письменному столу, не глядя взяла из стопки книг верхний небольшой томик, протянула Биттенфельду. Он прочёл название на аллиансиш: "The Economic Consequences of the Peace", автор какой-то Джон Майнард.

- Да, заедете вернуть книгу, а я приглашу вас на кофе. Вот и будет шанс поговорить с принцессой фон Грюневальд. Только, ради Одина и всех богов, не пытайтесь читать стихи или говорить о музыке. Или о сложных материях. Говорите о каких-нибудь добрых, приятных вещах. Расскажите о своей семье.
Биттенфельд вскочил, схватил руку Магдалены и прижал к левой стороне груди:
- Баронесса, я перед вами в неоплатном долгу! Пойду читать вашу книгу!
- Это не обязательно. Да, и не пытайтесь приглашать кронпринцессу в театр. Во-первых, она откажется, она домоседка. А во-вторых, мы с вами что-нибудь ещё придумаем, чтобы устроить следующую встречу.
Биттенфельд почтительно поцеловал руку баронессы фон Вестфален.

Но, выйдя из роскошного номера феззанского отеля "Эксельсиор", флот-адмирал пробормотал про себя: "Нужно обеспечить стратегическое преимущество. Будем действовать решительно" - и отправился совсем не на "Королевский тигр" читать об экономических последствиях мира.

На следующее утро кронпринцесса фон Грюневальд и баронесса фон Вестфален только успели сделать по глотку кофе, как портье доложил, что флот-адмирал Биттенфельд хотел бы засвидетельствовать баронессе своё почтение.

Биттенфельд вошёл и замер на пороге, увидев Аннерозу фон Грюневальд. А он неплохой артист, с лёгким удивлением отметила про себя Магдалена. Так искусно сделал вид, что не ожидал встретить кронпринцессу здесь. Впрочем, страсть, загоревшаяся в жёлтых тигриных глазах, была неподдельной. В левой руке флот-адмирал держал какую-то пёструю круглую корзинку, в правой - вчерашнюю книгу. От волнения он забыл даже поздороваться. Так и стоял столбом у дверей.

Магдалена вытащила "Экономические последствия мира" из пальцев застывшего в растерянности флот-адмирала Биттенфельда и учтиво пригласила его выпить кофе и попробовать торт "Шварцвальд" собственноручного приготовления её высочества.
- Благодарю вас, - хрипло начал Биттенфельд, не сводя глаз с Аннерозы. Прокашлялся и продолжил:
- Благодарю вас, баронесса, я был бы счастлив. К сожалению, у меня есть безотлагательное дело. - И качнул корзинкой в левой руке.
Да что он, совсем голову потерял, что ли, подумала Магдалена. Или не понял, о чём мы вчера договаривались?
- Я сегодня утром получил приказ. Готовность номер один. На Хайнессене сейчас неспокойно, - адмирал говорил, по-прежнему не сводя глаз с Аннерозы фон Грюневальд. - А у меня - вот.
И он снова качнул корзинкой.
- Что там такое? Пирожки, которые срочно нужно отнести больной бабушке? - Магдалена хмыкнула, а Биттенфельд вдруг залился краской по самые уши. Точнее, уши как раз покраснели больше всего.
- Там... это... с флагмана... нельзя ему в гипер, - пробормотал он и откинул с корзинки плетёную, обшитую весёлым ситчиком и привязанную к ручке шёлковой ленточкой крышку.

Внутри был котёнок. Ярко-рыжий, тигрового окраса, уютно свернувшийся в клубочек и посапывавший в прикрывавший нос пушистый хвост. Котёнок был настолько похож на самого Биттенфельда, что Магдалена, не выдержав, тихонько рассмеялась. А флот-адмирал, по-прежнему багровый от смущения, продолжал говорить:
- Их трое было. Одного Миттермайерам пристроил, другого Айзенахам. А этот остался. Надо ему сегодня найти хозяев. Нельзя такого маленького на флагмане оставлять. Поверьте, баронесса, если бы... я бы... - Тут Биттенфельд попытался прижать руки к груди, корзинка дёрнулась, котёнок проснулся, поднял голову, глянул на обеих дам жёлто-коричневыми тигриными глазами и громко мяукнул.

Аннероза подошла поближе и протянула руку. Адмирал Биттенфельд из красного вдруг стал смертельно бледным, кажется, даже волосы посветлели. Он запустил руку в корзинку и выудил оттуда котёнка. Тот уютно уселся на адмиральской ладони, вытянул шею, прикрыл глаза и снова мяукнул. Аннероза пощекотала подставленную шею, котёнок тут же громко заурчал, словно заработал встроенный моторчик, и стал тереться пушистой щекой о её пальцы. Теперь прекратить почёсывать рыжего ласкушу было невозможно.

Магдалена посмотрела на смущённо улыбающуюся Аннерозу, на Биттенфельда, который стоял с сумасшедше-счастливым видом и, кажется, забыл дышать. Громко сказала:
- А назвать его можно, например, Тигром. Или Тигрёнком. Если, конечно, адмирал Биттенфельд будет не против. Вы ведь приютите этого крошку, ваше высочество?

Через десять минут флот-адмирал Биттенфельд, проглотив внушительный кусок "Шварцвальда", отставив чашку с кофе и активно жестикулируя, рассказывал в красочных деталях, как команда "Конунгстигера" обнаружила на борту кошку, забравшуюся под кожух системы управления боевыми лазерами и окотившуюся тремя рыжими котятами. Аннероза ахала, Магдалена недоверчиво щурилась, Тигрёнок с колен Аннерозы тянулся к молочнику со сливками, забавно поводя коричневым носиком. Биттенфельд вдруг замолчал и прямо с кресла опустился на одно колено, уперев в пол кулак левой руки и склонив голову, в классической имперской позе почтения к членам императорской фамилии:
- Ваше высочество, вы простите меня за дерзость? Я могу завтра позвонить вашему дворецкому? Узнать, как там Тигрёнок. Нет-нет, я не думаю, что ему не понравится... я просто... - и адмирал опять покраснел.
- Конечно. Вы можете сами приехать и навестить его. Можете приезжать каждый день.. и потом, когда вернётесь из похода...
Кто здесь простофиля, подумала Магдалена. Точно не адмирал. Ай да ловкач! Может, Яну Вэньли и удалось его обмануть в последней кампании, но это наступление он продумал до мелочей.


***
Ну ладно, флафф, сироп, но при чём здесь Новый год? - спросит читатель. Да почти и ни при чём. Разве что - Новый год любимый праздник двойняшек Райнхарда и Магдалены Биттенфельдов. И их кота Тигрёнка.

---

Работа №3

[LoGH New Year fest]

Название: The Chosen Ones
Размер: 56 Мб, 3:44
Персонажи: Райнхард фон Лоэнграмм, Зигфрид Кирхайс, Вольфганг Миттермайер, Оскар фон Ройенталь, Пауль фон Оберштайн и др.
Категория: джен
Рейтинг: R
По заявке: Пафосное имперское пропагандистское на эту песню с кайзером и адмиралами в полном составе
Примечание автора: AU-история о героях, драконах и воинской доблести
Ссылка на скачивание: rusfolder.com/39449829

смотреть видео

Текст и перевод песни

---

Работа №2

[LoGH New Year fest]

Название: Принцесса
Размер: 815 слов
Персонажи/пейринг: Райнхард/Хильда
Категория: Оживляльное AU, джен
Жанр: флафф, хеарткомфорт
Рейтинг: Нет
По заявке: Красивый теплый фанфик, оживляльное AU, нерейтинговый джен. Персонажи любые.
Примечание: Таймлайн – постканон. Хороший такой постканон. Принцу Алеку 7 лет.

читать текст

На старинных часах в императорских покоях 4.30 ночи, а Императору Райнхарду фон Лоэнграмму не спится: он волнуется за Императрицу. Хотя к чему бы волноваться, это ее вторые роды, не первые, да после рождения Алека прошло уже семь лет. И все равно страшно: как она там, совсем одна? Нет, она, конечно, там не одна, ей помогают высококлассные врачи, но все равно… Хотелось быть рядом, и если не держать за руку, то хотя бы ждать первого крика своего ребенка. Но врачи из самой лучшей клиники Феззана уверяли, что все пройдет благополучно.

За те годы, которые ему удалось выиграть у смерти, он многое передумал и переоценил. Он очень жалел, что его не было рядом с Хильдегардой во время ее первой беременности, что ей приходилось много работать, выполняя роль его секретаря, и что его амбиции чуть не привели к гибели в горящем Штейбальм Шлосс его жены и не рожденного ребенка. Хильда, правда, шутила, что работа во время беременности пошла ей на пользу: с Его Высочеством принцем Алеком она набрала всего один лишний килограмм, а вот с Девочкой (Принцессой, Наследницей) наберет все семь, что чревато тяжелыми диетами и прочими ограничениями в еде. Но Райнхард клятвенно уверял ее Величество, что он будет любить ее любую, а женской красоты «должно быть много». Или он самолично будет варить ей овсяную кашу, которую его «фройляйн» предпочитает есть с клубникой или лесными ягодами. И это только малая толика того, что он сделает ради нее и их дочери. Только скорее бы она родила. Почему время идет так медленно!

Все эти семь лет после рождения принца Его Величество жил в ожидании того, что фройляйн фон Мариендорф уйдет от него. Уйдет, потому что любви у него с его личным секретарем не было и нет. О любви у них речь не шла. Речь шла о долге перед Новым Рейхом, об обязательствах друг перед другом, о будущем наследнике государства, но никак не о любви. На том огромном букете из роз вся романтиков у супругов закончилась. Даже после того, как его удалось отвоевать у Царства Хели в первый раз, Райнхард все время ждал перемен, при чем перемен не в свою пользу. Он уже хорошо понимал, что женское сердце – не Союз Свободных Планет и не Блаатская Автономия. Он мало знал о ее жизни до того, как они стали работать вместе. Она вполне могла кого-то любить, в ее сердце мог жить совсем другой мужчина, может, даже Министр Обороны, как знать - его это не интересовало: на кону стояла власть и завоевание Галактики. Потом этот вопрос встал, и он оказался бессилен. Внутренне он был готов к любому повороту событий: что жена попросит развод, что она предложит ему «жить каждый своей жизнью», что их брак превратится в формальность. Он решил не ломать и не насиловать женщину, которая родила ему наследника: соправительницей и Императрицей Хильдегард осталась бы в любом случае – она мать Принца. Но фройляйн не просила ничего подобного. Она бережно относилась к его здоровью, следила за его режимом дня, напоминала про лекарства, а маленького Александра – Зигфрида готовила к тому, что папа скоро «уедет и уедет надолго». Райнхард уже сам был готов «уехать надолго», и этим дать возможность Хильде самой решать свою судьбу. Но он обманул Хель во второй раз. Снова ждал беды, а беды не случилось.

После второй клинической смерти Лоэнграмм заговорил с женой о втором ребенке, дочери, такой же красивой, как и она. Ведь если боги благоволят, то благоволят во всем. И жена согласилась. Согласилась, хотя он настроился услышать отрицательный ответ. Она даже сказала, что за всю их семейную жизнь они только один раз были вместе на хорошем, фешенебельном курорте. Императорская чета провела две незабываемые недели на морском берегу, а по приезду личный врач подтвердил вторую беременность – очень легкую и не отягощающую. И вот теперь на часах уже пять часов утра, а звонка все нет! Может, самому им позвонить и высказать все, что накипело! Император отпил вина из высокого бокала и поставил его на столик – алкоголь не успокаивал…

Когда сон уже начал смаривать Его Величество, комм на стене все-таки зазвонил. Ровно в пять утра 20 апреля 808 года у Императрицы родилась здоровая девочка, его маленькая принцесса со светлыми волосами и светло - голубыми глазами. Через три дня они будут уже дома. Конечно, сначала малышка будет еще маленькая и не интересная. Ее принесут в корзине, в белой воздушной пене из кружев и рюшей, и первое время она будет только спать. Но потом она научится хватать его палец, тянуть за золотые локоны и называть «папа». А уж когда она будет обнимать и целовать его, счастливее Райнхарда фон Лоэнграмма не будет никого во Вселенной.

Император рывком встал из кресла, уселся за свой рабочий стол, достал бумагу и перо и стал придумывать имя своей наследнице. Имя Аннарозе в ее имени обязательно будет присутствовать, но хотелось, чтобы оно, как и у сына, было двойное. Император вспомнил ту оперу - мюзикл, на которую он водил жену не так давно. Он назывался, кажется, «Элизабет». Супруга получила от него явное удовольствие. Что ж, Элизабет – Аннарозе фон Лоэнграмм звучит не так уж плохо.

---

Работа №1

[LoGH New Year fest]

Название: Как в плохом кино
Размер: ~1 700 слов
Пейринг/Персонажи: Доминик де Сен-Пьер, Антон Фернер
Категория: джен
Жанр: повседневность, ангст
Рейтинг: PG-13
По заявке: Фернер/Доминик. Фернер не сработался с новым начальником - Кесслером - и вышел его выперли в отставку. Улетел куда-то на фронтир, к чёрту на кулички, кочует по провинциальным барам, пропивает контр-адмиральское выходное пособие. И сталкивается с Доминик, которая ведёт себя точно так же. У обоих много всего в прошлом и ничего в будущем, что им ещё делать после того, как на их глазах вершились судьбы галактики, а потом бац! - и бар с дощатым полом и пластиковыми столиками в каком-то ПГТ посреди колхозных полей?

читать текст

Фернер доел нехитрый обед в маленькой столовой и вышел на свежий воздух.
До вечера оставалось еще много времени, а Фернер все же не до такой степени опустился, чтобы пойти в бар днем, поэтому он убивал время, шатаясь по улочкам Шёнштадта.
Городок был и впрямь красивый, даже декоративный: нарядный и сонный, как декорация к фильму про докосмическую Терру. Жители казались ненатурально деловитыми поутру, а вечером – наигранно приветливыми. Улицы были слишком чисты и уютны, для города, в котором живут люди, а не персонажи, а с неба словно бы ежеутренне разгоняли тучи. Стены домов, выкрашенные в светлые, приятные тона, казались отставному контр-адмиралу Фернеру блеклыми, а зелень – невзрачной. Даже голоса людей смущали и настораживали своей певучей мелодичностью, в которой слышалась опасная вкрадчивость. Фернер слишком привык к ядовито-цветному и резко-белому пластику полов и стен, неуклюжим растениям в кадках, предусмотренным инструкциями, резкости команд и приказов.
Кажется, только один человек оставался неподвластен этому контрастно-машинному мирку. Но его не стало, и Фернер после этого недолго продержался на службе.
Кесслер сразу дал понять, что не собирается действовать по заветам своего предшественника. Собранную базу информации, впрочем, он оценил и велел продолжать работу в том же направлении. В конце концов, в чем, в чем, а в уме и дальновидности отказать ему было нельзя.
А в остальном – все пошло так, словно и не сменилась династия, не родилась новая империя на обломках старой. Фернер много успел увидеть малоприятного на службе у Гольденбаумов и теперь испытывал ощущение мрачного дежа вю.
Фернер пытался что-то сделать, но что изменишь, если даже толком не можешь сформулировать претензии. Ведь о пытках или угрозах речи не шло. Просто любому, кто переступал порог, ясно давали понять, что он и его права – ничто по сравнению с интересами дела.
Фернер не выдержал и пришел к Кесслеру. А тот пожал плечами и посоветовал не воевать с мельницами, тем более с призрачными.
Фернер выругался и ушел. Сначала из кабинета, потом со службы, потом уехал с Феззана, выбрав в электронном атласе городок поменьше и поскучнее.
Ушел, ушел, ушел, чужой, чужой, чужой – шуршали подошвы по тротуару. Этот звук был тоже непривычен: армейские сапоги гулко били по пластиковому полу, под их удары невозможно было раздумывать.
Золотые отблески солнца стали приобретать тепло-песочный оттенок, постепенно переходящий в розовый. Фернер Фернер ускорил шаг – пошел от окраины по косым переулкам к главной улице с помпезным названием – Императорский проспект. Если свернуть уже непосредственно с проспекта на другую улицу, как раз на пересечении будет бар «Радужный мост» - не очень уютный, бестолково шумный, при этом малолюдный. Там вечно скрежетала новомодная музыка, в которой невозможно было разобрать слова, а от многочисленных радуг, намалеванных на стенах, очень хотелось зажмуриться. И все же Фернер отчего-то предпочитал именно этот бар двум другим, более респектабельным и уютным.
Он вошел и привычно плюхнулся на табурет у стойки.
- Вечер добрый. Ну что, как обычно? – спросил бармен не очень приветливо.
- Как обычно, спасибо, - кивнул Фернер. Получив свой первый стакан виски со льдом, он не спеша отпил глоток.
Язык, нёбо и гортань слегка защипало, глоток прокатился по пищеводу, разливая тлеющее тепло. Фернер зевнул и сделал еще глоток.
Он не торопился напиваться, потому что ощущение, как голова медленно пустеет, ему нравилось и хотелось его растянуть на долгий срок.
Гремела музыка, сияли лампы, пестрели радуги на стенах. Кто-то из посетителей, топоча по деревянному полу, приплясывал в такт разнузданной мелодии. Фернер, разумеется, не принимал в этом участия, разве что иногда отбивал такт пальцами на стойке.
С каждым стаканом Фернер стучал слабее и тише, пока совсем не оцепенел. Веки начали тяжелеть, и он подумал, что пора бы уже уходить – не хватало еще заснуть возле стойки.
- Вот это встреча, просто как в плохом кино, - голос был женский, низкий и немного хриплый, определенно знакомый Фернеру. Такой раз услышишь – никогда не забудешь.
Фернер повернулся. Да, определенно, он знал эту женщину с огненно-рыжими волосами. Она мерила его высокомерным взглядом из-под опущенных век и усмехалась, скаля белые мелкие зубы.
- Здравствуйте, контр-адмирал или кто вы там, - продолжала она, играя пустым стаканом – низким, видимо, тоже от виски. – А что это вы не в форме?
- Простите, я с вами незнаком, - смутился Фернер.
- Короткая у вас память, - женщина негромко рассмеялась и отхлебнула темными губами из своего стакана. – Не узнаете, значит? Не помните?
- Не узнаю и не помню, - резко ответил Фернер и сделал солидный глоток, словно хотел смыть с языка глупое вранье.
- Узнали, - между тем констатировала Доминик де Сен-Пьер и снова усмехнулась. - И вы не рады встрече. Жалеете, что тогда ничего против меня не нашли, тогда бы вы со мной не столкнулись тут, правда?
- Читаете мысли? – хмыкнул Фернер, отвечая на ее ухмылку прищуром.
- Читаю, но не мысли, а мимику. Одно из упражнений в школе актерского мастерства. Полезно на сцене и в жизни. А вас такому не учат в ваших академиях?
- Я в Академии не учился, - Фернер нахмурился. – У меня офицерство по выслуге.
- Понятно, - протянула Доминик. – Петер, повтори, - она отправила стакан бармену.
- И мне повторите, пожалуйста, - Фернер повторил ее жест.
Они одновременно подхватили стаканы. Фернер поднял свой виски и негромко произнес:
- Прозит.
- Прозит, - отозвалась Доминик. – Спасибо, что не предлагаете угостить.
- Не имею расположения угощать вас, - отрезал Фернер.
- А я не имею расположения принимать угощение, - Доминик пожала плечами. – Наши желания совпадают, и это прекрасно. Так почему вы не в форме-то? Вас что, со службы попросили?
- Я сам попросился… со службы, - через силу ответил Фернер. – У меня есть право носить форму, но я им не пользуюсь. Вы тоже с первой нашей встречи переоделись, а мне что, нельзя? – Кажется, отстраненно подумал Фернер, я уже пьяный, что-то рановато. Он окинул с ног до головы целомудренный наряд госпожи де Сен-Пьер – черный свитер и длинную широкую юбку. Совсем не похоже на то платье с разрезами, в котором ее арестовали. Даже запах изменился. В прошлый раз от нее пахло тяжелыми, сладкими духами, после допроса даже кабинет пришлось проветривать. А теперь она надушилась чем-то легким и чистым, кажется, какими-то весенними цветами.
- Да можно вам переодеться, можно, - Доминик махнула рукой с зажатым стаканом, каким-то чудом не расплескав алкоголь. – Выходит, поднадоело вам форму носить.
- Да не в том же дело, - Фернер с увесистым стуком отставил полупустой стакан. – Просто как-то… не знаю… - как ни странно, неудержимо хотелось объясниться перед этой женщиной. - Вот я иду по городу – и если я в форме, то что-то получается неправильно, не так, как надо.
- Неуместно. Несочетаемо, - договорила Доминик. – Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Форма мешает вам быть своим в этом городе, верно? Но тогда почему вы не смените место жительства?
- А вы?
- А почему вас это интересует?
- А вас?
Их разговор все больше напоминал старинное фехтование. Один делает выпад, другой парирует и тоже делает выпад, а другой парирует и так до бесконечности. При этом оба не слишком твердо держат оружие и не собираются доводить дело до кровопролития.
- И все же, прятаться логичнее в большом городе, а не в тихом захолустье?
- Ошибаетесь, - де Сен-Пьер постаралась скрыть торжество. – Прятаться лучше всего там, где не будут искать.
- А что, - она раскрылась, и Фернер не преминул сделать выпад, - вам есть смысл прятаться? - Кажется, он подловил эту женщину.
- А вам?
Ни йотуна он не подловил: это она его подловила.
- А кто сказал, что я прячусь? – спросил Фернер, улыбаясь поверх стакана. Отпил виски, чтобы сделать паузу, и добавил: - Мне прятаться не от кого.
- Равно как и мне, - Доминик отставила стакан. – А если вам интересно, почему я прижилась в этом захолустье, поясняю: просто мне здесь нравится.
- И вам не скучно? – глупо рассмеялся Фернер.
- Скучно. Мне везде скучно. После того, где и кем я была. Впрочем, как и вам. Ведь правда?
Доминик де Сен-Пьер негромко, грустно рассмеялась.
- Мы ведь так похожи, - добавила она.
- Интересно, чем? – Фернер тоже не удержался от пьяного смешка, но, поглядев на Доминик, предпочел чуть отодвинуться.
- Есть такая старая-престарая сказка, - медленно, чуть нараспев заговорила Доминик. -
Про волшебный народ и их чудесные плоды. Если человек их отведает, то вся другая пища будет казаться безвкусна, как пепел. – Последнее слово она произнесла с легким придыханием. Фернер видел, как дрогнули, изогнувшись, ее губы, слегка блестящие от виски.
- Как пепел, - повторил он. Да, верно. Все сгорело, истлело, развеялось, не осталось ничего, кроме пепла, но… откуда она это знает?
- Что же такое вы отведали, - он все еще пытался продолжать этот маленький поединок, - что вам теперь все кажется безвкусно?
- То же, что и вы, - Доминик слегка качнула головой, волосы колыхнулись, скользя по плечам и шее.
- Что и я? – с искренним удивлением уточнил Фернер.
- Конечно, - усмехнулась Доминик. – Подумайте. Разве мы не были рядом с теми, кому довелось прикоснуться к пружинам, движущим мир? Разве на нас не упала тень их славы? И, наверное, нам обоим было бы что рассказать, правда? Вы никогда не думали о мемуарах?
- Не думал! – Фернер помрачнел и резким ударом отставил пустой стакан. – А теперь послушайте меня! Я не имею привычки много болтать, так что рассказывать мне не о чем. Я никогда не гнался за тем, чтобы получить славу, тем более приобщиться к чужой. Я не актер, знаете ли, человек не публичный. Просто я делал свое дело. И напоследок – те, кому я служил, не двигали пружины мира. Они творили мир заново, а я просто делал что мог и что был должен. Так что не извольте меня с вами равнять! – он не удержался и повысил голос.
- Ну-ну, - Доминик тоже отставила свой стакан. – А теперь, выходит, перетворение мира окончено, вам больше нечего делать? Что-то сомнительно. Впрочем, я догадываюсь, что произошло. Ушли ваши прежние покровители, пришли на их место другие, а новая метла, как известно…
- Всё было не так! - Фернер даже вскочил с места. – У меня не было покровителей, и меня не вынуждали уйти, я выбрал это сам.
- Почему?
- Да что же вам, нравится задавать дурацкие вопросы? – Фернер плюхнулся обратно на барный табурет.
- А хоть бы и нравится, - Доминик пожала круглым плечом. – Так почему?
- Не сработался методами… - вспышка гнева и спокойная реакция Доминик отрезвила Фернера в прямом и переносном смысле. Он сидел теперь смирно, как проштрафившийся школьник, и, мысленно ругая себя, силился больше ничего не натворить.
- Методами, - протянула Доминик и поджала губы. – Понятно, понятно. И я полагаю, были недовольны вы, а не вами.
- Полагайте, что хотите, - Фернер встал с места. – Сколько с меня? – торопливо спросил он, хотя еще не настолько, право же, спился, чтобы сбиться со счета и позабыть, сколько порций успел выцедить.
- Пока вы не ушли, - Доминик картинным жестом посмотрела на Фернера поверх стекла. – Есть разные люди, чьи методы вызывают отвращение: фанатики, например, которым цель важнее средств, или мерзавцы без чести и совести, да исполнители, наконец, те, которые не думают, а просто делают, что приказали. Но они могут действовать только с попустительства таких чистоплюев, как вы.
- Об этом не вам судить! – отрезал Фернер, швырнул на стойку деньги и быстрыми шагами вылетел из дверей бара.
Пока он уходил, в ритм шагов вплетались острые, хлесткие фразы, которыми можно было ответить этой дерзкой женщине. Конечно, возвращаться ради такой глупости он не собирался.
Доминик зевнула.
- Пожалуй, я тоже пойду. Петер, держи.
Она аккуратно отсчитала деньги – за выпивку и чаевые.
- Часто он сюда ходит? – спросила она бармена.
- Да каждый день, - усмехнулся Петер. – Это он еще рано смылся, обычно чуть не до утра сидит, и хоть бы раз чаевые оставил. Хорошо хоть не дебоширит.
- Понятно, - вздохнула Доминик. – Странно, что я его раньше не видела.
- И больше вряд ли увидишь, ты его здорово напугала, теперь он едва ли вернется, - Петер негромко рассмеялся.
- Нет, вернется обязательно, или я ничего не понимаю в людях.
И Доминик де Сен-Пьер, картинно улыбнувшись на прощание, покинула «Радужный мост».

---

Объявление

[LoGH New Year fest]

Доброго дня всем участникам феста, и просто неравнодушным.
2/3 администрации, выбравшись из засосавшего реала, обнаружили, что присланные работы есть. Но их мало, да и сигналы в сторону Администрации о возможных задержках поступали уже несколько раз.
Поэтому Администрация решила дать участникам ещё немного больше времени - до 20 января.
Уже присланные нам работы будут выложены в сообществе фикатона в первой половине дня 15 января.

Искренне ваша, администрация.

@темы: организационное

---

Уважаемые участники и читатели!

[LoGH New Year fest]

Во-первых, поздравляем вас всех с наступившим Новым годом и прочими зимними праздниками (включая каникулы и выходные дни).

Во-вторых, напоминаем, что выкладка работ начинается 5 января - и продлится по 15 января включительно. Но, разумеется, чем раньше будут присланы ваши фанфики, клипы и рисунки - тем лучше: надо ведь чем-нибудь порадовать заказчиков и читателей уже в первый день. Наш адрес: [email protected] .
Свободное участие по-прежнему не возбраняется, а даже наоборот.


Искренне ваша, несмотря ни на что, Администрация.

@темы: организационное

---

Список заявок для свободного участия.

[LoGH New Year fest]

Прием заявок на фикатон окончен, задания разосланы будущим исполнителям. Всем спасибо за участие.

Напоминаем, что если вы захотите написать фик или нарисовать арт по чьей-то заявке совершенно внезапно и безвозмездно, то мы с удовольствием его выложим.
Для этого вам надо прислать его на u-mail сообщества или по адресу [email protected], с пометкой, что это свободное участие, в шапке фика, и - обязательно - в сабже письма.
Сделать это может любой, даже просто прошедший мимо и заинтересовавшийся, или тот, кто знал о фикатоне, но не хотел связывать себя обязательствами, или "регулярный" участник, которого привлекло что-нибудь еще.
Эти работы, как и все прочие, необходимо присылать с 5 по 15 января следующего года. Разумеется, можно и раньше, это выкладывать Администрация будет именно в эти сроки.

Желаем всем праздничного настроения и вдохновения.


Заявки.

- Кайзер Александр-Зигфрид фон Лоэнграмм. Воспоминания об отце и матери. Как отрывок из мемуаров.

- арт с Александром Зигфридом и Феликсом (можно только с Александром), джен, низкий рейтинг.

- хуманизация! Корабли, крепости, отношения друг с другом и с людьми. (Вот, например, можно драббл про то, как ДвЗв знакомились с хуман-версиями собственных флагманов: сначала офигели, а потом радостно пошли вчетвером по бабам по кабакам).

- про Яна и Фредерику хороший фик, можно с рейтингом, но лучше не надо.

- Вальтер фон Шенкопф. После окончания войны ему представилась возможность посмотреть посетить места, где он родился, встретиться с родственниками… «Да, пожалуй, эти люди не с песьими головами». AU, понятное дело.

- . Пафосное имперское пропагандистское видео на эту песню с кайзером и адмиралами в полном составе.

- кроссовер с "Тихоокеанским рубежом". Вместо егерей - корабли, для управления которыми обязательно нужно два пилота с дрифт-совместимостью (один мозг нагрузки не выдерживает, а развитие систем искусственного интеллекта где-то в ходе истории тормознуло). Вместо кайдзю - как всегда, война, она в этой галактике вечная. А дальше можно разворачивать про кого хотите, хотя лучше бы, конечно, про Райнхарда.

- Ян не пошёл в военную академию - нашлась стипендия или какой-то из предметов в коллекции Яна Тайлуна всё-таки оказался не поддельным. Как складывается судьба Яна-историка. Возможный ключ: "Если бы я был тем, кто может что-то изменить..."

- - Хильда/Оберштайн/политика. Клип либо сонг-фик. Клип можно и на другую песню, но с примерно таким же сюжетом-тематикой.

- . Клип про Ройенталя.

- арт с Магдаленой и Кирхайсом, не более PG13, изящно и куртуазно.

- Мориц фон Хазе и его судьба после отчисления. Не юмор, не слэш, не розовые сопли.

- Фернер/Доминик. Фернер не сработался с новым начальником - Кесслером - и вышел его выперли в отставку. Улетел куда-то на фронтир, к чёрту на кулички, кочует по провинциальным барам, пропивает контр-адмиральское выходное пособие. И сталкивается с Доминик, которая ведёт себя точно так же. У обоих много всего в прошлом и ничего в будущем, что им ещё делать после того, как на их глазах вершились судьбы галактики, а потом бац! - и бар с дощатым полом и пластиковыми столиками в каком-то ПГТ посреди колхозных полей?

- Любой корабль Рейха или Альянса. Повседневная жизнь, когда нет боев.

- - На Оберштайн/Хильда

- предвыборная агитация Джоба Трунихта в любой форме. Не юмор.

- экшн или приключения, желательно с имперцами; рейтинг любой, гет или джен.

- взгляд на события 800 - 801 года с точки зрения простых граждан Союза, возможно, молодых людей или школьников.

- клип про Яна по этой песне

- Ян/Фредерика. Мюллер. Любовный треугольник. Не рейтинг, не адюльтер, AU.

- . Клип про Оберштайна. А+, можно использовать только фрагмент песни.

- Рудольф фон Гольденбаум и Эрнст Фальстронг. "Трогательная дружба" на фоне стремления к полной власти, закручивания гаек и прочего общественно-политического ахтунга. По жанру - что угодно: ангст, трагифарс, преслэш.

- Але Хайнессен. AU. Он не погиб в пути, он долетел до той планеты в системе Балаат. Первые дни, недели, месяцы в новом доме.

- Ян и Оберштайн в одном пространстве. Возможно, fem!Ян, или ситуация, в которой Хильда не смогла долететь до Миттермайера, и при Вермиллионе Райнхарда и Оберштайна захватили в плен. Можно арт, можно фик.

- Райнхард/Аннерозе в любом виде. Хоть текст, хоть арт/коллаж, хоть что. Можно ангст, можно флафф, как пойдет.

- Оберштайн и Райнхард, повседневность, события в промежутке между первым и вторым сезоном. Не стёб, не рейтинг. Желателен акцент на взаимоотношениях, но хорошему фону из тех же государственных дел и реформ заказчик порадуется.

- Аннерозе фон Грюневальд. Неожиданно находит свое счастье. Пожелание – как-нибудь вплести новогодние праздники.

- красивый теплый фанфик, оживляльное AU, нерейтинговый джен.

- фик Райнхард/Хильда или Ян/Фредерика гет, романс, рейтинг, но без всяких кинков.

- Клип с Доминик.

- текст-реконструкция того, откуда взялась собака Оберштайна и кто был ее предыдущими хозяевами. Не юмор.

- фик с сюжетом: Ян не умер, это была кома. AU, гет.

- клип на эту

или эту

или эту

песню с Ройенталем и Эльфридой.

- текст, клип, коллаж, арт, новогодние открытки, стихи - просто что-нибудь по Легенде, весёлое и доброе, не обязательно новогоднее

---

Объявление.

[LoGH New Year fest]

К сегодняшней полуночи на фикатон поступило всего семь заявок.
Посмотрев на это, Администрация вздохнула, и решила продлить прием еще на два дня, чтобы дать шанс задумавшимся и опоздавшим поучаствовать, а в итоге - получить больше интересных и разнообразных подарков.

Еще раз напоминаем, что участники не ограничены ничем, кроме своих возможностей и правил @дневников, а писать/рисовать/клипать про Новый год - вовсе не обязательно.
В конце концов, разве праздник - не время для мечты и фантазии?

Кроме того, конечно же, в этом году тоже будет возможность для свободного участия - как по заявкам, список которых будет опубликован после окончательного окончания приема, так и по собственному желанию. Даже если ваш внезапный адресат не участвует в фикатоне и не подписан на сообщество - тогда к нему просто отправится умыл со ссылкой.

---

[LoGH New Year fest]

Напоминаем всем, кто читает сообщество и просто проходит мимо, что до окончания приёма заявок осталось всего пять дней.
Приём заявок заканчивается 1 декабря в 23:59 по Московскому времени.

На почте фикатона сейчас не так уж много заявок, и чтобы праздник состоялся, нужны вы. Те, кто хочет дарить и получать подарки, кому нравится сама идея, но кто еще раздумывает.

Помните - вы ничем не ограничены, кроме заявки, своих возможностей и правил ресурса! Новогодний фикатон не предполагает Новый год в качестве обязательной темы творчества.

Если вы перепостите эту новость где-либо, будем благодарны.


Искренне ваша, Администрация.

---

Новогоднему фикатону - быть!

[LoGH New Year fest]

LoGH New Year fest открывает свои двери для всех желающих. Пусть хотя бы на время новогоднего обмена подарками прекращаются войны и остается общий канон, и фандом, один на всех. Как знать - может быть, анонимный доброжелатель, исполнивший вашу заявку, окажется совсем не тем, кого ожидали?
Чем больше заявок и разнообразия в них - тем лучше. Разрешите себе надеяться на исполнение желаний в новогоднюю ночь.
Welcome - или Willkommen, смотря что вам ближе.

<a href="http://logh-newyear.diary.ru/"><img src="http://3.firepic.org/3/images/2013-11/06/65pa6gqa0mv4.jpg"></a>

+3 прошлогодних баннера

<a href="http://logh-newyear.diary.ru/"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/7/9/3079913/76706077.jpg"></a>

<a href="http://logh-newyear.diary.ru/"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/7/9/3079913/76709920.jpg"></a>

<a href="http://logh-newyear.diary.ru/"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/0/7/9/3079913/76706078.jpg"></a>

Прием заявок начался вчера и будет продолжаться до 1 декабря. Ждем всех.


Всем потенциальным участникам рекомендуем ознакомиться с Правилами.


Перепост и распространение на личных девниках и тематических сообществах - приветствуются.

запись создана: 06.11.2013 в 17:30

---

Небольшое уточнение.

[LoGH New Year fest]

Часть Администрации вчера ошиблась насчет приема заявок - согласно Правилам, заявки (во имя сохранения до поры-до времени атмосферы карнавала) принимаются на u-mail сообщества или по адресу [email protected] с пометкой «Фикатон». Так что никакой специальной записи.

Просто начиная с 10 ноября и кончая 1 декабря присылайте свои заявки туда, куда вам удобнее.

Надеемся, что заявок будет хватать, и что в фикатоне примут участие не только райтеры, но и виддеры, и художники.


Искренне ваша, Администрация (в почти полном составе).

@темы: организационное