Работа №6

[logh-newyear]

Название: Страх слабых, страх сильных
Размер: ~1 400 слов
Пейринг/Персонажи: собака Оберштайна, ОЖП, ОМП
Категория: джен
Жанр: повседневность, ангст
Рейтинг: PG-13
По заявке: текст-реконструкция того, откуда взялась собака Оберштайна и кто был ее предыдущими хозяевами. Не юмор.

читать текст

Кастор шумно вздохнул и отвернулся от полной миски.
Худенькая девушка в скромном платье и чепчике с черной лентой потрепала пса по голове. Он заскулил и по-собачьи улыбнулся.
- Надо кушать, понимаешь? – мягко сказала девушка. – Надо. На, Кастор.
Она вытащила из миски хороший кусок курятины и протянула псу. Тот неохотно взял и проглотил.
- Вот, молодец, - просияла девушка. - Умница, хороший мальчик. Кушай еще.
- И охота тебе, Эльза, с ним возиться, - хмыкнула кухарка. – Захочет – поест.
- Бина, а вдруг он не захочет? – осторожно спросила Эльза, глядя собеседнице в затылок – та не удосужилась повернуться от плиты. – Он же так с голоду помрет.
- Невелика потеря, - бросила Бина. – Тебя вон ее сиятельство звонит. Иди, не задерживайся тут.
- Бедный ты, бедный, - шепнула Эльза, поглаживая пса на прощание. – По хозяину истосковался. Я еще потом приду, не грусти.
Пес проводил девушку взглядом и забился в угол потемнее.
Люди склонны думать, что собаки чувствуют так же, как и они, и напрасно. Кастор меньше всего тосковал по хозяину. Скорее его обескуражило, что человек вдруг исчез, а вместо него из комнаты принесли что-то, очень похожее на хозяина, но неподвижное и со странным запахом. Кастор испугался и забился на кухню. Там его и заперли.
Первые несколько дней Кастор просился в комнаты и пытался ластиться к Хозяйке, а потом перестал. У нее тоже изменился запах, он сделался резким до слез, от него Кастору хотелось чихать. Так пахла не одна Хозяйка, но и все слуги, и даже сам дом пропитался этим хорошо понятным Кастору запахом – страхом.
Все, кто жил в доме и кто приходил ненадолго, чего-то боялись. Вслед за ними стал бояться и старый несчастный пес. Страх сковывал горло, наполнял тяжестью старые больные лапы, и потому Кастор целыми днями сидел или лежал почти не двигаясь, а есть стал совсем мало. Эльза жалела его, Бина бранила, а Хозяйке было все равно.
В кухне было тепло, посуда уютно и знакомо гремела. Разомлевший и убаюканный пес задремал.
***
- Вы звали, ваше сиятельство? – Эльза сделала книксен.
- Звонили в дверь, Эльза, разве вы не слышали? – холодно спросила старая графиня, не поднимаясь из кресла. – Ступайте и передайте, что я никого не принимаю.
- Да, ваше сиятельство, - с новым почтительным книксеном Эльза вышла.
Старуха не удостоила ее ответом, только благосклонно кивнула и перевела взгляд на пламя камина.
Она ждала, не торопя. У нее было предостаточно свободного времени.
- Куда же вы, сударь? Не ходите, пожалуйста! – вдруг раздался крик Эльзы за дверью. – Ее сиятельство рассердится.
- Да отойдите вы, барышня, мешаете ведь, - ответил ей незнакомый голос.
И в гостиную, грохоча сапогами, чеканя шаг, вошли трое мрачно-равнодушных людей в одинаковых черных мундирах со скупым шитьем. Один из них, поджарый, худой, у которого шитье было побогаче, явно офицерское, держал под мышкой папку.
За их спинами, прижимаясь к стене, стояла Эльза.
- Что это значит? – Графиня презрительным взглядом окинула визитеров. - Эльза, вы, кажется, должны помнить, что в доме траур и я никого не принимаю. Если подобное повторится, вам придется искать другое место.
- Фу ты, ну ты, ну и фря, - хмыкнул один из солдат, - за что удостоился небрежно-презрительного взора хозяйки дома.
- Э… ваше сиятельство… - начала Эльза. – Я говорила, я не виновата, господа офицеры меня не слушали…
- Эльза, не оправдывайтесь вы перед ней, все равно вам придется искать другое место. Шмидт, Шварц собирайте всю прислугу сюда, - приказал офицер сопровождающим. - Вы графиня Луиза-Елена фон Баден-Вюртемберг, я так понимаю, - обратился он к пожилой даме.
- Верно, - графиня, не вставая, кивнула, и величественно сложила на груди тонкие руки в черных тяжелых рукавах. – Что вам нужно? И с кем имею честь? – ядовито произнесла она.
- Младший лейтенант Шнайдер, - кратко ответил офицер.
- Фон Шнайдер? – спросила женщина. – Я слышала эту фамилию, достойное семейство, хотя и не титулованное.
- Простите, я не фон, я просто Шнайдер, - перебил офицер. - Где ваш муж?
- В могиле, - отрезала графиня. – Вот уже три месяца.
- Вовремя, однако, - Шнайдер не то сочувственно улыбнулся, не то саркастически усмехнулся.
- Что за отвратительные выражения в моем доме? – графиня полуобернулась к нему. – Я надеюсь, что теперь вы убедились, что вам здесь нечего делать, и перестанете нарушать мое уединение.
- Это невозможно, - отрезал офицер. – Вот, - сказал он, быстрым движением доставая из папки несколько заламинированных листков. – Прошу ознакомиться, ваша светлость.
- Сиятельство, - заметила графиня и протянула руку. Однако та так и осталась висеть в воздухе. Тогда старуха медленно поднялась на ноги и сама взяла у офицера бумаги.
Не меняясь в лице, она медленно читала документ и слегка шевелила темными сухими губами.
- Что ж, очень хорошо, - сказала она, возвращая документ. – Все, как предсказывал мой покойный Эрих. Он действительно умер, как вы цинично заметили, вовремя. Впрочем, Баден-Вюртембергам не привыкать к переменам в судьбе. Эльза, соберите мне белье попроще и самую практичную одежду. У меня ведь есть время на сборы? - спросила она уже Шнайдера.
- Разумеется, - согласно кивнул Шнайдер. – Там указано, что вы можете, а что не можете взять с собой. Но вы, Эльза, подождите, сначала все жители дома должны собраться в одной комнате, а затем вы соберете вещи под моим надзором.
- Очень хорошо, благодарю вас, лейтенант, это очень любезно с вашей стороны, - сказала женщина, поджав губы. - И еще, у меня к вам небольшая просьба. – Графиня фон Баден-Вюртемберг сказала о просьбе тем тоном, каким обычно приказывают.
Шнайдер хотел сказать, что она не имеет права так разговаривать с представителями власти, что у нее вообще скоро не будет прав. Но графиня спокойно посмотрела на него ясными темно-серыми, совершенно не выцветшими глазами – и слова застряли у Шнайдера в горле.
Ему встречались разные люди. Все они боялись, но по-разному. Слабые плакали и просили о снисхождении, вызывая только презрение. Средние притворялись сильными, но после первого же окрика превращались в слабых.
Эта старуха с черными шпильками в серебряных волосах, худая как щепка, прямая как палка, не притворялась – она и вправду была сильной.
Поэтому Шнайдер сдался и сказал:
- Хорошо, какая у вас просьба?
- Не могли бы вы увезти меня от черного хода?
- Не хотите, чтобы о вас сплетничали? – уточнил Шнайдер. – Но ведь к вам уже приехали.
- Но если вы сделаете, как я прошу, то вы приедете и уедете, так это увидят соседи. А если меня увезут…
- Я понимаю, - кивнул Шнайдер. – Хорошо, сделаем.
***
Эльза хотела понести за графиней небольшую сумку с теми вещами, которые разрешили взять, но этого ей не позволили. Неловко подхватив свой нехитрый багаж, графиня фон Баден-Вюртемберг шла по темному коридору впереди всех с таким видом, будто не ее конвоировали, а она вела вперед солдат.
- А с жалованием-то что? – то и дело спрашивала Бина, которая плелась в толпе слуг и все норовила подойти поближе к солдатам. – Жалованье наше нам дадут? Три дня ведь оставалось до дня расчета.
- Откуда я знаю, барышня, - отмахнулся Шнайдер. – Эти вопросы уполномочен решать не я.
- Пропали наши денежки, - вздохнула кухарка.
***
Кастор расслышал чужие шаги, голоса, ощутил посторонние недобрые запахи и поднял голову. Сон сразу слетел.
Через длинную темную кухню шли люди, много людей, и среди них – незнакомые, чужие и злые. Кастор понял, что это они – причина страха Хозяйки и всех остальных, от них все зло.
Кастор залаял грудным голосом, затем перешел на рык.
- Пошел ты, - отмахнулся один из чужаков, коренастый, мрачный и лохматый. – Что за псина? – спросил он.
- Это собака моего мужа, - пояснила графиня, повернув голову. – Надеюсь, на животных не распространяется приказ герцога.
- Да не распространяется, не распространяется, - буркнул лохматый чужак и рассмеялся.
Кастор не знал, что этого человека звали Шмидтом, что именно он обозвал Хозяйку, он ведь не слышал его слов, сказанных в гостиной. А слышал бы – так не понял, собаки ведь вовсе не так человечны, как думают хозяева.
Просто оскаленные зубы и размахивания руками привели старого пса в ярость, и он бросился на человека, вцепившись ему в ногу.
Шмидт взвыл – больше от испуга, чем от боли – и свободной ногой пнул пса под ребра.
У Кастора в глазах потемнело и заплясали красные точки. Все вокруг поплыло, и пес повалился набок.
Собаку наскоро осмотрели, и Шнайдер пришел к выводу, что старому псу хватило одного удара, чтобы скончаться.
Кастора вытащили во двор и там оставили.
***
Но вскоре после того как от черного хода отъехал официальный автомобиль, Кастор с трудом поднялся на лапы.
Он потряс головой, вздохнул, немного поскулил, а потом выбрался из щели под воротами и побрел куда глаза глядят.
Он, конечно, не знал, что страшного с ним могли и хотели сделать. Просто его гнали вперед предчувствия и страх – не тот, парализующий и мучительный, который преследовал его в доме. Теперь он подстегивал и бодрил.
Страх слабого сменился страхом сильного.